Невеста бальзаковского возраста - Арина Ларина Страница 5

Тем удивительнее был категорический отказ заболевшего кавалера от того, чтобы Настя приехала его лечить.

– Я же тебя заражу! Я простыл, – гундосил он в трубку, периодически надрывно кашляя, словно туберкулезник со стажем. – Не надо меня лечить, я сам. Только ты мне звони, пожалуйста. Мне будет приятно.

– Да? – озадачилась Настасья, прикидывая, хорошо это или плохо, что Толик не допускает ее к своему сопливому носу. – А как ты лечишься?

– Температуру меряю, – легкомысленно поведал болящий.

– А еще? Таблетки какие-нибудь…

– Не, я химию не люблю, – простодушно отмахнулся кавалер.

– То есть ты думаешь, что от градусника все пройдет? – хихикнула Настя.

– Не, от градусника, но пройдет. Не буду же я болеть вечно, – не стал вдаваться в подробности Толик.

Последний ухажер Анастасии, обаяшка Григорий, крепкий, как гриб-боровик, кривоногий и веселый, как бравый солдат Швейк, заболев, так потряс девушку своим моментальным превращением в нытика-паникера, что она до сих пор была уверена, что заболевший мужчина – это беспомощное существо при смерти, требующее сострадания и жертв. Гриша, посидев летом под кондиционером, из-под которого Настя его упорно пыталась выгнать, вполне закономерно заболел. Причем заболев, страшно этому факту удивлялся и настаивал, что это Настасья накаркала и что простуда с кондеем никак не может быть связана. Увидев на градуснике температуру 37.2, он слег и начал стонать так, словно у него было как минимум 40. Гришеньке нужно было подносить еду, питье, переключать каналы телевизора, давать таблетки, напоминать, когда их нужно принять, общаться с врачами… В общем, это был грудничок, требовавший постоянного мамкиного надзора и заботы. А Настя и так всю жизнь о ком-то заботилась, поэтому, вылечив Гришу, интерес к нему потеряла. Тем более что и он, будучи страшно недоволен ее некачественным уходом, выздоровев, предложил ей временно разъехаться и отдохнуть друг от друга.

…Сейчас же, предлагая Толику помощь, Настасья это делала из вежливости. И если бы он согласился, наверное, помогла бы, чем смогла, после чего роман закончился, так и не начавшись.

Но Анатолий проявил удивительную заботу и беспокойство.

– Ты и так на работе устаешь, не хватало тебе еще больного мужика в хозяйстве, – отрезал он, добавив: – И вообще, не хочу, чтобы ты меня видела беспомощным поленом.

– Представляешь, он переживает, что я на работе устаю, – восторженно причитала Настасья, меряя шагами Дашину гостиную. – И не хочет меня обременять. А еще боится, что я заболею! Он за меня переживает, представляешь? И стесняется, что он весь больной и я его таким увижу! Я сейчас улечу от счастья! Дашка! Так не бывает!

– Господи, как нам, бабам, мало надо для счастья-то, – проворчала подруга. – Мужики мудрят-мудрят, а мы простые, как балалайки. Три струны и никаких проблем.

– А я влюбилась, – весьма непоследовательно резюмировала Настя. – Поздравь меня.

– Поздравляю, – с азартом кивнула Дарья. – Совет да любовь.

«Совет» у них получился, а вот любовь была какая-то не такая. Если вообще была. Жили Анастасия и Анатолий спокойно, размеренно, можно сказать – просто сосуществовали, ровно общаясь, без стрессов, скандалов и особых праздников. Даже свадьбы как таковой не было. Рачительный Толик сказал, что глупо тратиться на застолье, нужное только гостям с целью поесть, попить и поплясать. Настя не спорила. Она вообще никогда с ним не спорила.

Через год такой жизни стало ясно, что она все же ошиблась.

– Скучно, пресно и все это незачем, – сказала она однажды Даше. – Понимаешь, надо чтобы хоть кто-то кого-то любил…

– Лучше, чтобы любили тебя, – вставила свои пять копеек подруга.

– Да ну, – отмахнулась Настасья. – Да даже если бы только я его любила, и то было бы как-то поживее. А то у нас словно договор о мирном сосуществовании. Тоска зеленая. Никуда не ходим – дорого и скучно. Это Толя говорит. И он прав, потому что с ним и правда скучно.

– А с тобой ему весело? – пыталась препарировать проблему Даша.

– Я понимаю, – со вздохом призналась Настасья, – что тоже не звезда и не человек-праздник, так это оттого, что мне с ним как-то тоскливо. Живем, живем, словно ждем пенсии и благополучного переезда на кладбище. Жить надо для чего-то. Я тут даже подумала: вот он крепкий, здоровый, рожу хоть ребенка от нормального мужика, раз больше с этого мужика, кроме сперматозоидов, взять нечего. И буду этим ребенком заниматься, так Толя против.

– Не поняла, – напряглась подруга. – То есть как это «против»? Тебе тридцать с хвостиком. Он вообще против ребенка или временно?

– Временно. Но ты ж в курсе: нет ничего более постоянного, чем временное. Он говорит, что сначала надо заработать достаточно денег, решить жилищный вопрос, только сам ничего для этого не делает. Я что-то уже звереть начинаю. Бесит очень. Я пашу, как колхозный трактор, а он день через день в своей мастерской сидит за три копейки и то ли чего-то ждет, то ли думает, что все как-нибудь само получится.

– Насколько я знаю, жилищный вопрос сам собой не решается, если только у вас нет какой-нибудь дряхлой старушки на примете, которая желает завещать вам квартиру. Только в этом случае просто так сидеть и ждать имеет смысл, – саркастически хохотнула Дарья. – Я, кстати, иногда даже думаю, что это здорово, что у меня нет ни детей, ни родни. Представь, вот живу я вся такая – богатая старуха, ездят ко мне многочисленные внуки и правнуки на праздники, звонят, здоровьем интересуются, а сами только и ждут, когда я копыта отброшу. И не потому, что они меня ненавидят, а потому, что мой переезд в райские кущи решил бы большинство их проблем. Короче, отвлеклась я. У вас же такой бабки нет?

– Нет. У нас вообще ничего нет, кроме моей работы. И ничего, судя по настрою Толика, не будет. Толик не борец, он считает, что надо плыть по течению, и все, что тебе положено, судьба все равно даст. А что не положено – отнимет, – с раздражением сообщила Настасья. – Какая-то безысходность корячится в перспективе, вот что. Он, главное, хороший такой, позитивный, никогда не ругается, с ним спокойно, но… Я, наверное, много от жизни хочу, да?

– Да кто ж его знает, – пригорюнилась Дарья. – Может, был бы у тебя алкаш, который по трезвости любил бы тебя безумно, а по пьяни бил, соблюдая извечную русскую традицию. Деньги бы пропивал, дружков домой водил, или ты бы его по моргам и больницам после каждой пьянки искала. Зато было бы не скучно. Так хочешь?

– Так тоже не хочу, – мрачно открестилась от предложенной перспективы Настя. – Но и так, как у меня сейчас, жить невозможно. Какая-то бесцветная, безэмоциональная вахта с непонятной целью. Жить надо для чего-то. А я уже даже не понимаю, чего хочу. Ребенка хочу, но надо ждать. То есть теперь надо хотеть, чтобы решился вопрос с квартирой. А чего ждать-то? Не решится ничего. Я одна на квартиру не заработаю. Запуталась я…

– Ну что, у вас в отношениях вообще никогда никаких эмоций не бывает? – поинтересовалась подруга. – Должно же быть хоть что-то, что вас обоих радует или злит.