Одиннадцать минут - Пауло Коэльо Страница 5

Ну а она вполне сознавала, насколько хороша. И хотя советыматери она обычно забывала, один, по крайней мере, прочно засел у нее в голове:«Красота, доченька, – не вечна». И потому она продолжала играть с хозяиномв кошки-мышки, не отталкивая его окончательно, но и не давая слишком ужприблизиться, так что игры эти принесли ей значительную прибавку к жалованью(она ведь не знала, сколько времени удастся ей держать его в ожидании того дня,когда ему удастся затащить ее в постель), и это – не считая сверхурочных (вконце концов, хозяину приятно, когда она – рядом, к тому же он опасался, чтоона выйдет как-нибудь вечерком да и встретит большую чистую любовь). Онапроработала двадцать четыре месяца кряду, дала денег родителям и вот наконецисполнила свое давнее намерение. Мария скопила достаточно, чтобы провестинеделю в городе своей вожделенной мечты – Рио-де-Жанейро, визитная карточкастраны, место, где живут знаменитости и звезды!

Хозяин предложил поехать с нею, пообещал взять на себя всерасходы, но Мария выкрутилась – наврала, что мать поставила ей единственное инепременное условие: если уж она отправляется в одно из самых опасных в миремест, то ночевать должна будет непременно у своего Двоюродного брата, мастеравосточных единоборств.

– Да и потом, на кого же вы оставите магазин? У васведь нет человека, которому бы вы доверяли.

– Говори мне «ты», – сказал он, и в глазах у негоМария увидела такой уже знакомый ей огонек страсти.

Ее это удивило – ей-то казалось, что у него на уме толькосекс. Но глаза его говорили иное: «Я могу дать тебе и дом, и семью, и деньгидля твоих родителей». Что ж, она решила подкинуть в костер еще хворосту, чтобогонь разгорелся поярче.

И сказала, что будет очень скучать без любимой работы и вразлуке с теми, к кому успела так сильно привязаться (она специально выразиласьтак расплывчато: пусть-ка он помучается, пытаясь отгадать, входит ли он в число«тех»), и пообещала, что будет соблюдать всяческую осторожность, чтоб нелишиться ни бумажника, ни чести. Но на самом деле ей просто хотелось, чтобыникто – ни один человек на свете! – не испортил ей первую неделю полнейшейсвободы. Она будет делать все, что придет в голову, – купаться в океане,разговаривать с незнакомыми, разглядывать витрины дорогих магазинов и внутреннеготовиться к тому, что появится прекрасный принц и увезет ее с собой навсегда.

– Да и что такое, в конце концов, одна неделя?! –спросила она с обольстительной улыбкой. – Пролетит – и не заметишь. Скороя вернусь и приступлю к своим обязанностям.

Безутешный хозяин еще немного поспорил, а потом сдался, ибоон к этому времени, никому ничего не говоря, для себя уже решил твердо: когдаМария вернется, он предложит ей руку и сердце. Ему не хотелось выглядеть в ееглазах чересчур настырным и тем испортить все дело.

Двое суток в автобусе – и вот Мария уже в третьеразрядномотельчике на Копакабане (о, Копакабана! о, это море, о, это небо!..). Даже нестала распаковывать чемоданы, а только вытащила купленный перед отъездомбикини, надела его и, хоть небо было затянуто облаками, побежала на пляж.Взглянула на море, почувствовала страх, но, умирая от стыда, все же вошла вводу.

На пляже никто не заметил, что произошла первая встреча этойдевушки с океаном, с царицей вод Йеман-жой, с морскими течениями, с пеной волн,а стало быть – и с лежащим по ту сторону Атлантики африканским побережьем совсеми его львами. Когда же она вышла из воды, ее тотчас атаковали трое:какая-то женщина попыталась продать ей сэндвич «из натуральных продуктов»,чернокожий красавец предложил, если, конечно, она свободна сегодня, прогулятьсявечерком, а еще какой-то господин, ни слова не говоривший по-португальски,знаками пригласил ее выпить с ним кокосового молока.

Мария купила сэндвич, постеснявшись сказать «нет», но беседыс двумя другими не поддержала. С каждой минутой ей становилось все тяжелей насердце: зачем, если она могла делать все, что ей заблагорассудится, зачем онатак постыдно повела себя? Поскольку подходящего объяснения не нашлось, она,одинаково удивленная и собственной смелостью, и неожиданно холодной длясередины лета водой, решила сесть да подождать, пока из-за туч выглянет солнце.

Господин, не говоривший по-португальски, немедленно возникпоблизости, держа в руках кокос, который ей и предложил. Мария, радуясь, что сним не надо разговаривать, предложение приняла, выпила молока и улыбнулась, атот улыбнулся в ответ. Сколько-то минут прошло в таком приятном и безмолвномобщении – ты мне улыбку, я тебе – две, но вот иностранец достал из сумкисловарик в красном переплете и с жутким акцентом произнес: «Красивая». Марияснова улыбнулась: она, конечно, ждет встречи с волшебным принцем, но принц этотдолжен говорить на ее языке и быть чуточку помоложе.

Листая словарик, чужестранец проявил настойчивость:

– Ужинать сегодня?

И тотчас добавил:

– Швейцария.

И потом еще два слова, которые, на каком языке их нипроизноси, звучат райской музыкой:

– Работа! Доллар!

Ресторан под названием «Швейцария» был Марии неизвестен, ноона подумала: да неужто все делается само собой, а мечты сбываются такстремительно?! Нет, благоразумней будет отказаться: большое спасибо, но сегодняя занята, а покупать доллары мне нет необходимости.

Иностранец, который ни слова не понял из ее ответа, былблизок к отчаянию и после долгой череды улыбок на несколько минут оставил ее ивернулся с переводчиком. С его помощью он объяснил, что приехал из Швейцарии(это вовсе даже не ресторан, а страна такая) и что желал бы с нею сегодняотужинать, поскольку имеет сделать ей деловое предложение – относительнотрудоустройства. Переводчик, отрекомендовавшийся помощником иностранца иохранником отеля, в котором тот остановился, добавил от себя:

– Я бы на твоем месте согласился. Этот дядя –знаменитый импрессарио, он ищет одаренных девушек для работы в Европе. Еслихочешь, познакомлю тебя кое с кем из тех, кто приняли его предложение, а теперьразбогатели, удачно вышли замуж, и детям их теперь не грозят безработица илисмерть.

И, желая произвести на Марию впечатление, блеснул своейосведомленностью:

– Помимо прочего, в Швейцарии делают замечательные часыи шоколад.