Демоны да Винчи - Джулия Бьянки Страница 5

Крики, дым, искры, звон железа и звуки ударов наполнили все кругом.

Леонардо оставил парнягу, расталкивая крикунов, бросился следом за карликом — спасать свои рисунки. Но злобный уродец выскользнул, залился мерзким смехом и бросился наутек, размахивал разорванной тетрадкой. Пришлось прорываться между стражниками под градом ударов, от ноздри к подбородку потекла горячая струйка — кровь капала на пол, но боли еще не было. На развилке коридоров Леонардо попытался отрезать юркого коротышку от пути к выходу, но негодник свернул в комнатушку тюремных сторожей, зашвырнул факелом в плетеные корзины, сваленные в углу, а сам принялся ковыряться в замке громадного, старомодного сундука.

Одним прыжком Леонардо пересек пространство комнаты и уже готов был ухватить недомерка за край одежды, когда находчивый карлик ухватил с полки кувшин масла и швырнул в огонь. Кувшин разбился вдребезги, поднялась целая стена пламени, обдала Леонардо жаром и заставила зажмуриться.

Дым наполнял все кругом, пришлось прикрыть нос и рот рукавом, а только потом снова открыть глаза — рядом с сундуком копошилось что-то живое. Он вцепился в кусок холстины, сдернул его и обнаружил под ним девочку, не старше шести лет. Дитя беззвучно всхлипывало, крупные прозрачные слезинки катились по ее нежным щекам. Божьим промыслом такие ангельские личики иной раз появляются в грешном мире, подобно весенним цветам, пробивающимся сквозь грязь и мусор даже на городских свалках. Злобного карлика нигде не было! Леонардо опешил от внезапной перемены, которую затруднялся объяснить без посредства магии. Тем более в этот момент времени на раздумья было ничтожно мало: языки пламени пожирали все, что способно гореть, уже охватили распахнутые дверные створки — коморка стражников грозила стать огненной могилой для них обоих. Единственным путем к спасению было перевернуть стол, отгородившись от огня толстой дубовой столешницей. Он уперся в стол ногой, с силой толкнул его, подхватил заплаканную девчушку на руки и выскочил прочь.

Первыми, с кем они столкнулись, вырвавшись из пламени, оказалась тюремная стража. Малышку вырвали из его рук, а самого Леонардо грубо схватили за волосы, осыпая тумаками и руганью, протащили по тюремным коридорам. Дым еще не успел развеяться, по углам тлели остатки соломы, но тюремщикам и подоспевшей городской страже удалось переловить большую часть арестантов-бунтовщиков и водворить их обратно. За решетками по обе стороны прохода мелькали перепачканные копотью и кровью лица. Но долго разглядывать их Леонардо не довелось — его затолкали в узкую, холодную каменную щель, считавшуюся одиночной камерой.

Размером новое обиталище было не больше кладовой в доме со скромным достатком, здесь царил мрак — крошечное оконце было забито голубиным пометом. От этого воздух здесь спертый, хоть ножом режь, а стены покрылись слизью и плесенью. За долгие годы влага победила даже камень, вода собиралась в капли, которые звонко падали в выбоины на полу.

Леонардо устало опустился на омерзительную груду гнилой соломы, прикрыл глаза и принялся считать капли, чтобы отвлечься от голода и боли. Счет перевалил за третью тысячу, когда спасительный сон накрыл его своими крылами.

Он проснулся от металлического скрежета:

— Эй, бузотер, подымайся! — Тюремный сторож зашел внутрь и грубо тряхнул его за плечо. — Встречай адвоката…

Действительно, в прямоугольнике двери обозначился силуэт человека в плаще с низко надвинутым капюшоном. Край дорогостоящего одеяния он брезгливо приподнял и передерживал над грязными полами, свободная же ладонь нырнула в кошель, несколько монет быстро перекочевали оттуда в карман тюремного сторожа:

— Вот. Прими за хлопоты и спроворь чего-нибудь пожрать этому синьору! Да, и винца прихвати. Шевелись!

Гнусавый голос визитера показался Леонардо знакомым, его обладатель шагнул в камеру, как в дом родной, и заметил, указав на заплывшее от удара лицо арестанта:

— Вижу, вы здесь успели обжиться, синьор Да Винчи… — Визитер сдвинул край капюшона, так что стал виден раздвоенный кончик носа, снискавший ему прозвище «Лис», которым пользовались куда чаще крестильного имени «Антоний» или «Везарио» — прозванием почтенного семейства, к которому он принадлежал. Формально синьор Антоний Везарио входил в гильдию аптекарей, но был хорошо известен каждому, кто мается в поисках живого серебра, красной глины и рога африканского чудища для варения философского камня, принужден расплачиваться за сладострастие поисками сабины [6], способной заново взрастить пальму девственности, или напротив, имеет в сердце достаточно благодати, чтобы заплатить за щепочку от Гроба Господня. Художники также ценили Лиса за готовность обходить торговые пошлины, продавать тинктуры для красок ниже цены, принятой аптекарской гильдией, задешево раздобыть зеркала, стеклянные линзы, пружинную сталь или, не гнушаясь греха, подкопать свежую могилу ради расчленения трупа; именно тяга к практическому изучению анатомии и медицины сделала Лиса добрым приятелем Леонардо. Естественно, что при таком образе заработка синьор Везарио гостил в городском застенке не один раз.

— Какая вонища! Гляжу, в чертовой тюряге ничего не меняется. — Он вытянул шею, убедился, что тюремные сторожа достаточно далеко, продолжил, протягивая приятелю горстку серебра. — Вот держи, Лео. Все, что нашел в твоей мастерской. Здесь недолго протянуть ноги с голодухи, если никто не позаботится принести деньжат. Единственно, мне пришлось напялить плащ, гундосить и горбиться, чтобы эти твари меня не признали — я назвался твоим адвокатом…

Леонардо порывисто вскочил с соломенного тюфяка:

— Хочешь сказать, что другого адвокат у меня не будет?

— Как повезет. Ваша старая рухлядь, мастер Верроккьо ухватился за шляпу, как только тебя увели, и помчался убеждать твоего папашу быть защитником на процессе. Только не похоже, что родитель предложит тебе скидку на оплату услуг. Правду говоря, он мечет громы и молнии!

— Святая Дева! Да я сам не понимаю, что за чертовщина вообще происходит!

— Какая-то сволота настрочила на тебя донос и сунула в «Уста правды» [7], вот и все.

— Все!?! Меня из-за этого доноса на костре спалят!

— Лео, ну погоди огорчаться по всякой ерунде. На твоей памяти хоть одного человека сожгли за мужеложство? Нет.

— Значит, мне повезет! Меня вздернут.

— Ладно тебе. Посидишь малость в каталажке, потом присудят тебе штраф… Допустим, даже большой штраф… Найдешь у кого занять?