Три дня на расплату - Татьяна Исмайлова Страница 5

Анна и сейчас не знает, кто такой на самом деле ее благодетель. И никогда не пыталась узнать. Иногда задумывалась, что связывало его со Стасей? Может, какие-то дела общие или выручила однажды сестра в свое время московского знакомца? Явно что-то было меж ними, ведь не взял ни рубля Алексей Петрович за могильный памятник для Стаси, как ни уговаривала его Анна. Отрезал: «Это я должен сделать сам».

Безусловно, он знал, что у Анны есть деньги, и немалые, да она и не скрывала этого. Когда после двух операций на лице она по-прежнему не могла взглянуть на себя в зеркало, он сам предложил ей поездку в парижскую клинику.

…Ну что ж, видеопленки пригодились. Четыре кассеты она разложила на столе, как карты: Клавдия, Ращинский, Бессараб и Киря…

— Ну, и как долго еще ждать, Шурик? Встречу генерал назначил мне на двенадцать часов, а сейчас уже половина второго. Непохоже на Виктора Ивановича. А ведь через полтора часа открытие выставки, мне там надо быть обязательно!

Руководитель пресс-службы областного УВД Александр Смеляков пожал плечами:

— Ну, что я могу сделать? Генерал у губернатора, выехал в администрацию два часа назад.

— Там совещание?

— Там, Оля, скорее всего обычная разборка полетов. Когда и в каком состоянии вернется Виктор Иванович, не берусь судить. Да и время обеденное, может, он домой заскочил перекусить. Я, кстати, заболтался здесь с тобой, даже не пообедал. Давай хоть кофе выпьем. И расскажи, как там было на кладбище.

Ольга Аристова, главный редактор городской газеты, вздохнула:

— Пей сам. А мне дай сигарету. А на кладбище, Шурик, все спокойненько. Максик речь толкнул душевную, напомнил всем, какие были дружбаны Андрюша и Пупсик наш главный.

Александр чуть не поперхнулся:

— Какой Пупсик?

— Я ж и говорю: главный. Ну, Минеева у нас так зовут в редакции. Пообещал Макс от имени губернатора, что злодеи будут наказаны по всей строгости закона, ну и так далее и тому подобное. Про Марию, конечно, никто из выступавших не вспомнил, зато в толпе шу-шу-шу только об этом. Жаль Машку, красивая была баба. Ну ты скажи, Шурик, хоть кого-то наша доблестная милиция подозревает в ее смерти?

— Ищем.

— Знаю. Мужа Машкиного нашли.

— Нашли. Он, кстати, только-только из армии демобилизовался.

— Тоже знаю. Военный врач. В Чечне больше года отпахал. Хирург, говорят, замечательный.

— Значит, пока он в Чечне солдатиков резал да латал, Машка с Андреем и снюхались.

Ольга кивнула.

Эту историю сейчас живо обсуждал весь город. В прошлом сентябре Андрей Шерстков вернулся из Москвы, где с блеском прошла его персональная выставка. Приехал он с женщиной. Ее лицо было знакомо всем, кто интересовался сексуальными гороскопами, их еженедельно печатала популярная московская газета.

Мария Одинцова была лицом издания, а правильнее сказать — телом. Позировала она в весьма откровенных позах, победно осознавая, что показать есть что. И показывала с явным удовольствием. Говорили, и Шерстков этого не отрицал, что для редакции еженедельника именно он, Андрей, сделал множество фотографий обнаженной Марии.

Гороскоп, который пользовался успехом, редакция планировала выпускать и дальше. Но… Марии было уже 32. Ее тело, хоть и продолжало оставаться прекрасным, вскоре уже не будет выглядеть столь соблазнительным. К тому же в последнее время ни для кого не было секретом, что Маша втянулась-таки в наркотики основательно, хоть и уверяла, что просто балуется ими. Через два года ее не то что показывать миллионам читателей — прятать будет нужно!

Главный редактор попросил Андрея сделать снимки «про запас». Шерстков, как всегда, когда платили за работу хорошо, ответил: «Никаких проблем!» Только в Москве ему оставаться недосуг, а вот если Мария поедет с ним месяца на два-три, от работы он не откажется.

Машка пробыла в провинции осень, зиму, а в конце весны Андрея, пригласив якобы на съемку деревенского праздника и посулив большие деньги, задушили в лесу за городом.

Нашли его через четыре дня. На похоронах народу было — тьма. Сам губернатор в почетном карауле у гроба постоял, гости высокие из Москвы приезжали.

Шерстков, это знали все, входил в десятку лучших фотомастеров России, за границей его творчество тоже было хорошо известно, фотоальбомов он выпустил не меньше десятка. В июне должна была состояться его большая персональная выставка в Государственной думе.

Все понимали, что погиб Мастер. Но также все знали, что на примере Шерсткова оспаривалось пушкинское «гений и злодейство — две вещи несовместные». Увы, совмещались в Андрее и гениальное мастерство, и зло. Был он высокомерным и циничным, «прогибался», когда выгода плыла в руки, людей не любил. Бог по ошибке вложил в него искру — это признавали все. Как и то, что божью искру он не потушил в себе: в самом рядовом на первый взгляд снимке непременно проступало нечто, что заставляло задуматься, восхититься, по-новому увидеть событие, острее почувствовать окружающий мир.

О Машке спохватились в день похорон, все шептались, почему не пришла она в Дом журналиста, где был выставлен гроб с Шерстковым.

Ольга Аристова, которая немного знала московскую фотомодель, после поминок пошла в дом, который снял для Машки Шерстков, и обнаружила, что Мария не была на похоронах, как потом Ольга говорила всем, «по вполне уважительной причине»: ее убили.

Она лежала в крови у лестницы, которая вела на второй этаж. Официально считалось, что смерть случилась от падения с лестницы и удара головой о батарею. Возможно, так оно и было, но даже повидавшие виды милиционеры удивлялись, с какой жестокостью кто-то расправился с женщиной: на ее теле не осталось живого места. Что поразило особенно: изуверы выжгли ей сигаретами крест на животе, сожжены были соски грудей.

Что пытались выпытать у Марии? Что искали в доме, где все было перевернуто вверх дном?

* * *

Ответ на эти вопросы Ольга хотела получить у генерала Сергеева, уговорив-таки его на интервью. Ждать больше не было смысла: через час с небольшим откроется выставка, и, даже если мощная фигура генерала сейчас вырастет на пороге, времени на беседу с ним практически не остается.

— Ну, а что чирикают эти гаврики? — спросила она Смелякова.

— Ничего нового. Водитель «Жигулей», похоже, ни при чем.

— Ой, ой, вот это не надо! — Ольга поморщилась. — Как же, ни при чем он! Значит, высадил мужиков из машины рядом с лесочком, выкурил пару сигарет, послушал музыку, а когда из леса вместо двух вышел всего один мужик — никаких, мол, вопросов, да?

— По его показаниям, в машине, когда подъезжали к этому месту, Ляхов обернулся к Андрею и, кивнув в сторону леса, пообещал, что на обратном пути покажет ему классное для съемки место.

— Эстет, твою мать! — со злостью вырвалось у Ольги.