Девица на выданье - Шейла Бишоп Страница 5

Они как раз появились в дверях – две хорошенькие девочки в белых муслиновых платьях, с непокрытыми головами, сопровождаемые гувернанткой мисс Пригл.

– Дорогой дядя Верни, мы сто лет тебя не видели, – сказала пятнадцатилетняя Китти. Самая старшая из четверых детей Ричарда, она больше всех была похожа на мать и острее всех чувствовала ее потерю. – Так хорошо, что ты снова дома, – добавила она тонким серьезным голосом. – Правда, папа?

– Да, в самом деле, – отозвался Ричард, не глядя на брата.

Верни поздоровался со своей другой племянницей, Хлоей, живой четырнадцатилетней девочкой, которая являла собой полную противоположность благопристойной, серьезной Китти. Ее бурлящая энергия несколько поуменьшилась при появлении запыхавшегося Дика Кейпела, который знал, что опаздывает к обеду.

Дику было тринадцать, и его талант расти, словно волшебный бобовый стебель в сказке, изумлял Верни всякий раз, как они встречались. Очевидно, он так же удивлял и каждого, кто занимался его одеждой, – ведь ничего из того, что он носил, не задерживалось на нем надолго.

Он смотрел на своего любимого дядю с нескрываемым любопытством.

– Ты рад, что больше не служишь? Я понимаю, в гвардии, наверное, не очень опасно, одни смотры да парады, но почему ты не перевелся в гусарский полк? Я бы так и поступил.

– Дик, что за дерзость! – одернул его отец.

– Прошу прощения, сэр, – охотно отозвался Дик. Он действовал как обычно – изображал из себя простачка, чтобы посмотреть, как далеко ему позволят зайти.

Ричард всегда управлялся с мальчиком очень умело, и Верни гадал, будут ли его педагогические приемы действовать столь же успешно, когда Дику исполнится девятнадцать или двадцать. Последние два-три года он и сам чувствовал необходимость вырасти и освободиться от влияния Ричарда. Теперь между ними пролегла глубокая трещина; отсутствие понимания и согласия в вопросах поведения – вопросах, которые не существовали во времена его детства.

Харриет неизменно приглашали навещать Китти и Хлою, когда только ей заблагорассудится. И зачастую она охотно откликалась на это приглашение, хотя была уже взрослой молодой леди, а девочки Кейпел все еще проводили время в классной комнате. На следующее утро после прибытия Верни она почувствовала, что ее неудержимо тянет в Уордли-Холл, и она отправилась туда часов в одиннадцать. Стояло чудесное апрельское утро, и Харриет постаралась выглядеть наилучшим образом, нарядившись в желтое платье для прогулок и короткий жакет.

Едва ступив на полукруглую гравийную площадку перед величественным порталом, она тут же встретила сестер и мисс Пригл, которые как раз выходили из дому. Они собирались прогуляться вокруг озера и пригласили Харриет присоединиться к ним. Она согласилась, бросив полный сожаления взгляд на дом: куда лучше, если бы они остались в комнатах.

Однако ей ничего другого не оставалось, как бодро зашагать рядом с Китти по дорожке через большой газон, протянувшийся вдоль западного крыла Уордли-Холла.

– Как Нед? – спросила Харриет. – Надеюсь, кашель у него прошел?

– Да, он почти поправился. Мистер Флайт очень им доволен.

Восьмилетний Нед, младший ребенок в семье, был предметом постоянных тревог и волнений. Здоровье леди Кейпел стало изменять ей вскоре после его рождения, и вероятно, Нед унаследовал от нее слабость конституции, хотя и был живым и умным мальчиком.

Китти и мисс Пригл рассказали Харриет о новом лечении, которое рекомендовал аптекарь.

– Хорошо бы он порекомендовал что-нибудь более приятное, вроде морских купаний, – заметила Хлоя. – Тогда папа, наверное, снял бы дом в Брайтоне, и мы смогли бы увидеть принца и других интересных особ.

– Не могу себе представить, чтобы ваш папа совершил что-нибудь в таком роде, – заявила мисс Пригл.

Они подошли к месту, где газон переходил в пологий склон, и остановились, восхищенно глядя на другой мир.

Это был мир исключительной красоты. В 1750 году сэр Эдвард Кейпел в порыве вдохновения превратил эту скучную плоскую долину в род пейзажа, каким он восхищался во время своего большого турне по Европе. Сам он, естественно, не рассчитывал прожить так долго, чтобы увидеть свой медленно растущий шедевр во всем романтическом блеске, каким он предстал теперь перед его потомками: с продуманными складками леса, размашисто спускающимися к кристально чистым, водам одинокого озера, с деревьями, сгруппированными с безграничной тщательностью, так, что каждое дерево контрастировало со своими соседями по силуэту и цвету, а также по форме и текстуре листьев. Это разнообразие форм было заметно уже весной и становилось богаче и живее, когда созревало лето, переходящее затем в осень. Озеро походило формой на песочные часы, и в самом своем узком месте на берегу красовался «деревенский мостик» – резное каменное строение с рельефной железной решеткой поверху, украшенной фестонами плюща и прочими вьющимися растениями. Мостик располагался сразу за местом, где они стояли, и довольно близко к нему красовалась хорошенькая каменная беседка, отделанная крошечными островерхими башенками, которые наводили на мысль о щипцах, которыми снимают нагар со свечей. Это была беседка леди Аделы, по преданиям жившей в Уордли в Средние века. С другой стороны озера располагалось довольно мрачное строение, известное как женский монастырь. «Деревенский мостик» и монастырь построил сэр Эдвард, а его сын добавил к этому беседку леди Аделы.

Харриет и компания были на полпути к долине, когда сверху их окликнул чей-то голос. Они повернулись и увидели на вершине зеленого склона мужчину в голубой куртке.

Это был Верни.

– Доброе утро! – прокричал он, подходя поближе. – Я увидел вас из окна библиотеки и тут же понял, что прогулка вокруг озера – как раз то, что мне нужно. Могу я присоединиться к вам?

Он обращал свою просьбу к мисс Пригл, но один беглый взгляд, брошенный на Харриет, позволил ей думать, что именно она выманила его из библиотеки.

Это воодушевило ее, и она неожиданно сказала:

– Надеюсь, ваша лошадь оправилась от испуга, причиной которого я стала вчера?

– Она была поразительно негалантна, эта лошадь? Так же как и я. Но вы должны помнить, что мы двое – всего лишь бедные глупые горожане, которые не знают, как следует вести себя в деревне.

В его живых ореховых глазах искрился смех, но это был доброжелательный смех, он дразнил ее, как старый добрый приятель, и Харриет почувствовала, как забилось ее сердце.

– О чем это вы говорите? – требовательно вопросила Хлоя, тут же навострившая уши. – Когда это Харриет напугала твою лошадь, и почему ты не был галантен?

К огромному облегчению Харриет, ее дядя не обратил никакого внимания на этот вопрос. Вместо этого он спросил про молодого бело-черного пса, который прыгал у них под ногами.

– Я не узнаю этого парня, как вы его зовете?