Семь грехов куртизанки - Селеста Брэдли Страница 5

Солнце пробивалось из-под полосок жалюзи. Кондиционер в окне гудел и дребезжал. Мисс Мид лежала, свернувшись калачиком, в ногах двуспальной кровати. Нужно было встать, одеться, собрать себе что-нибудь на обед и отправляться в музей. В 9 утра у нее планерка, после обеда ежемесячное бюджетное заседание. Но как она все это осилит? Как притащит туда себя, озабоченную сексом, и будет делать вид, что она та же девушка, которая была на работе в пятницу?

Она изменилась. И наверное, никогда уже не станет прежней. Пайпер вытерла слезы, внезапно побежавшие по щекам, и усмехнулась этой нелепой мысли. Что-то она совсем расклеилась.

Прошлой ночью, впервые за долгие годы, Пайпер прикоснулась к себе.

Прошлой ночью, впервые в жизни, она сумела довести себя до оргазма. И не какого-нибудь обычного оргазма. Вдохновленная дневниками, Пайпер с головой окунулась в жгучие, пробирающие насквозь, опустошающие глубины, в которых никогда не бывала прежде. И погружалась она туда не раз. Она сделала это четыре раза. И самое шокирующее заключалось в том, что Мик Мэллой каким-то образом воскрес из прошлого и вклинился в ее сладкие фантазии, то исчезая, то вновь появляясь в беспорядочном историческом секс-рагу, которое временно завладело ее мозгом.

Поэтому теперь, когда Пайпер полулежала на подушках, у нее было чувство, будто в душе у нее прорвало плотину. Словно жар сексуальных отношений Офелии и Сударя каким-то образом преодолел двухсотлетнюю преграду и растопил стены, которые Пайпер возвела внутри себя.

Мысли девушки в эту минуту можно было выразить одним словом: «Черт!» Потому что она хотела еще. И хотела по-настоящему. Как Офелия. Она хотела всего: накала страстей, преданности, всех перипетий этой романтической истории на века! К сожалению, для подобной цели требовался реальный мужчина.

Я туда не сунусь.

Пайпер снова рассмеялась, да так громко, что всполошила Мисс Мид. Кошка подняла голову и приоткрыла один глаз ровно настолько, чтобы можно было выразить свое «фе», и опять заснула.

«Нужно взять себя в руки». Пайпер закрыла глаза, глубоко вдохнула и сосредоточилась на том, чтобы выйти из чувственного мира Офелии. Она заставила себя вернуться в собственный рассудок, в свое тело, в свое время и место.

Вскоре до сознания дошло, что простыни, в которых запутались ее ноги, сшиты из практичного хлопка, а не тончайшего атласа. Одета она в дырявую футболку с логотипом «Ред Сокс» [3], а не какую-нибудь сшитую вручную комбинацию от Лементье. Ее грязные каштановые волосы стянуты в хвостик, а не струятся по плечам и голой спине сияющим, черным как смоль водопадом.

Наконец Пайпер заметила, что ее руки и ноги дрожат не то от изнурения, не то от перевозбуждения — она не могла понять. Зато она точно знала, отчего ей так сдавливает грудь: из-за ноши, которая теперь легла на нее. Пайпер оказалась единоличной обладательницей тайного наследия Офелии Харрингтон до последней его шокирующей, сладострастной капли. Меньше чем через три месяца она должна будет открыть экспозицию, посвященную Офелии Харрингтон, на ежегодной Осенней гала-выставке в БМКО. Ей придется предстать перед советом попечителей, перед своенравной Клаудией Харрингтон-Хауэлл и целым залом спонсоров-толстосумов и бостонских шишек и показать им плоды своих трудов.

Дилемма заключалась в следующем: пойти намеченным ранее путем и предложить вниманию публики технически точный и подчеркнуто безобидный взгляд на домашнюю жизнь Офелии и ее борьбу за отмену рабства или же дерзнуть и рассказать всю историю, как ее теперь понимала Пайпер?

Хватит ли ей духу совершить профессиональный суицид, подготовив экспозицию, раскрывающую правду об Офелии Харрингтон, — то есть то, что благочестивая американская матрона, требовавшая положить конец рабству, когда-то была лондонской девочкой по вызову, которая с радостью позволяла арендовать себя для кутежа?

Пайпер бросила скопированные страницы третьего тома на покрывало и застонала от досады. Кого она пытается обмануть? Даже будь у нее яйца размером с грейпфрут, при ее копеечном бюджете она не сумеет воздать должное декадентскому миру Офелии. Разве можно воссоздать будуар, гостиную и гардероб куртизанки, не говоря уже о быте, характерном для лондонской публики эпохи регентства, не потратив на это целое состояние?

Она не Бренна. Она не умеет хлопать ресницами и приоткрывать бюст, как это делает ее лучшая подруга, надеясь, что ее повысят до первого класса или хотя бы дадут столик у окна.

Пайпер опустила ноги с кровати и, шатаясь, побрела в ванную. Ум заходил за разум от новых фактов, которые она узнала об Офелии Харрингтон, и от каждого недостающего кусочка пазла, над которым теперь ломала голову. Для себя. Выставка не в счет. Пайпер чувствовала, что непременно должна понять Офелию и ее поступки просто для себя.

Каким чудом эта женщина набралась смелости жить по своим правилам? Что в ней было такого, чего нет у нее?

Девушка потянулась, сбросила футболку и встала под струю воды. На молниеносный душ у нее еще хватало времени, а волосы… О них она даже не стала беспокоиться: все равно никому не интересно, как она выглядит. Она ученый с дипломом магистра по антропологии, полученным в Уэллсли, и кандидатской степенью по истории, которую защитила в Гарварде. Ее уже шесть месяцев не приглашали на свидание. Она существовала в мире, где имел значение только ее ум, — это все, что ей было необходимо. Тот факт, что она женщина, у которой есть волосы, лицо и тело, был несущественным.

Пайпер наспех вытерлась и схватила зубную щетку. Увидев свое отражение в зеркале, она ахнула. Ужасно бледная, с покрасневшими глазами, губы до сих пор были синими от чернил. От жары и влаги ее волнистые волосы скрутились в тугие кольца и сопротивлялись резинке, которая их стягивала. Девушка потянулась за разбитыми очками и расхохоталась.

Боже мой! Неудивительно, что в последнее время ее никуда не звали. Ее женственность не просто сделалась несущественной — ее стало совершенно невозможно распознать!

Неудивительно, что Мик Мэллой ушел от нее.

Пайпер покопалась в шкафу в поисках какой-нибудь легкой и свободной одежды и удобных сандалий. Она сложила оригиналы дневников в портфель, рядом сунула рабочие копии. Пайпер влилась в общий утренний поток, направлявшийся к центру Бостона, — о том, чтобы поехать на такси, имея при себе дневники, не могло быть и речи — и прибыла в музей за полчаса до планерки. Времени как раз хватит, чтобы надежно спрятать тетради, и, когда это будет сделано, к ней вернется способность спокойно дышать.

Пайпер нырнула на первое свободное место, которое увидела на парковке. Она трусцой побежала к черному входу в музей и, уже вспотев, предъявила служебную карточку, чтобы попасть внутрь. Несясь по коридору к служебному лифту, она завернула за угол…

И приземлилась на пятую точку, пав жертвой лобового столкновения с человеком, приближения которого не заметила.