Встретимся у Амура, или Поцелуй судьбы - Ирина Касаткина Страница 5

Никита пытался воспитывать несознательную младшую сестренку, но это у него получалось плохо. Когда дело доходило до подзатыльника, поскольку остальные воспитательные меры были исчерпаны, а за уроки сестра так и не садилась, Наташка пускала в ход свое главное оружие: умение подлизаться. Им она владела в совершенстве и могла обезоружить любое лицо мужского пола. Наташка строила глазки, вешалась брату на шею и принималась нежно мурлыкать: «Никитусик-лапусик, любименький мой братик! Ну не надо, не сердись!». И у Никиты просто рука не поднималась на это небесное создание с ясными глазками и золотистыми завитками на висках. Чистый ангел – если не заглядывать в ее тетрадки.

– У Никиты нет оружия против моих чар, – гордо ответила Наташка. – Не будь он моим братцем, я б его соблазнила – только так. Но поскольку родственников не соблазняют, поручаю это тебе.

– Мне теперь не до этого, – вздохнула Настя.

– Это почему?

– Понимаешь, Натка, я приняла решение: поступаю после девятого в лицей при Политехе.

– Вот это номер! – Наташка от возмущения даже побледнела. – А как же я? Что я без тебя буду делать? И потом, стоило столько лет зубрить английский, чтобы разом все бросить?

– С английским мама будет помогать. А насчет тебя – будешь заниматься, сама справишься. А не будешь, так и я не помогу. В общем, я поняла: мое призвание точные науки, без них я отупею. Иду в лицей, решено.

– Не-ет! – закричала подруга. – Я не согласна! Я не хочу без тебя оставаться в этом дурацком классе! Так, хоть на тебя глядя, я что-то учила, а тогда вообще перестану. Настюха, не уходи. Подруга ты мне или нет?

– Нет, Наташа, не уговаривай. И родители мои так же считают. В нашей школе хорошо учиться малышне, а в старших классах стоит оставаться только гуманитариям.

– Тогда и я с тобой.

– Но ты же там не потянешь. Там знаешь сколько одной только математики! Ты же ее не любишь.

– А мне по барабану что английский, что математика. Я хочу с тобой, и все! Настя, не бросай меня. И Никита там учился – будет помогать. Кстати, все его тетрадки за десятый класс целы, – он же знаешь, какой аккуратист. А как он рад будет, что ты туда же идешь. Может, и я, глядя на тебя, за ум возьмусь.

– Ну, смотри, потом не ной. С завтрашнего дня садимся за математику и физику. И диктант – через день. Кстати, надо Никиту расспросить, как он вступительные сдавал.

– Конечно, спросим. Скажу тебе по секрету: по-моему, он к тебе неравнодушен.

– С чего ты взяла? Никита – ко мне? Бред! Мы же с ним сто лет знаем друг друга. Он вообще во мне ничего не видит, кроме того, что я твоя подруга. Я для него среднего рода.

– Видит-видит! Еще как видит! Последнее время, когда о тебе разговор заходит, так он сразу такой тихий делается. Глазки опустит и примолкнет, – а это верный признак, что дело нечисто, уж мне ли не знать своего братца.

– Натка, не сочиняй! Ладно, ступай к себе, а то я уже спать хочу. И хорошо подумай насчет лицея, чтобы потом не идти на попятную. Спокойной ночи!

Как Настя и предполагала, прогульщик Парфенов, обнаружив, что его любимая задняя парта занята Снегиревой и Белоконевой, начал было качать права. Но подлиза Наташка таким умильным голоском попросила его: – Костенька, ну будь человеком, дай нам с подругой здесь посидеть, у нас личные проблемы. Ты же мужчина, должен понимать. – И так ласково погладила по крутому плечу, что Парфенов тут же растаял. Неизвестно, что он себе вообразил, но, только пробасив «ладно, сидите, чего уж там», забрал свою сумку и перебрался к Сереже Новикову. Чем поверг того в глубокое изумление, быстро перешедшее в бурное негодование. Но поскольку, кроме негодования, хилый Новиков противопоставить накачанному Парфенову ничего не мог, то так же быстро увял и только весь урок крутил головой, обиженно поглядывая на Наташку.

– Снегирева, а чего это ты на «камчатку» перебралась? – поинтересовалась математичка Светлана Михайловна. – Решила с алгеброй завязать? На тех широтах ты многого не достигнешь.

«Ей овладело беспокойство, охота к перемене мест», – злобно продекламировал очкарик Митька, оставшийся в одиночестве. Нет, такой подлости от человека, которого постоянно подкармливал, он не ожидал. О, женщина, имя тебе – вероломство!

– От перемены мест слагаемых сумма не изменяется, – миролюбиво отозвалась Настя. – Просто Наташа попросила посидеть с ней: ей хочется подтянуть математику. Чтобы я в трудную минуту помогала. Все будет в порядке, Светлана Михайловна, мы не будем болтать. Только по делу.

– Ну-ну поживем, увидим, – с сомнением протянула учительница.

– Как там наши контрольные? – поинтересовался класс.

– С математикой более-менее, а вот с физикой позор один.

– Но мы же такие задачи не решали! – возмутилась Настя. – Сама Елизавета Карповна сказала.

– Да, что было, то было, – подтвердила математичка. – Комиссия тоже получила внушение. Но и вы сильно не радуйтесь, – кое-что должны были решить. Но ведь не решили! И у Елизаветы Карповны из-за вас теперь неприятности.

Класс притих. Лизавету они любили. Она была незлобива и всегда могла понять человека: отпустить с урока, когда очень надо, или не поставить пару даже отъявленному лодырю, если у того были проблемы с родителями. И вот теперь из-за их лени хороший человек должен страдать.

– Мы подтянемся, честное слово! – пообещали девочки. – Вот увидите, Светлана Михайловна, мы теперь возьмемся за физику. Просто нам столько задают по английскому – больше ни на что времени не остается. Скажите Елизавете Карповне, что мы исправимся. Мы очень за нее переживаем, да, ребята?

Мужская часть класса согласно поддакнула.

– Ну, будем надеяться, – вздохнула учительница. – Но вы не забывайте: английский английским, а к выпускному по математике надо готовиться всерьез. Экзамен этот обязательный для всех, а кто не сдаст, может и справочку получить вместо аттестата за девятый класс. Никого не хочу пугать, но такая вероятность существует.

Учительница, конечно, сгущала краски. Сама она прекрасно понимала, что такое в их школе никогда не случится: директриса не допустит. Все получат свои аттестаты, иначе и быть не может. Но пусть лентяи поволнуются, может, хоть от страха за ум возьмутся. И для острастки она вызвала к доске Парфенова. Класс погрузился в решение очередного уравнения.

Какое все-таки у Светланы ангельское терпение, думала Настя, наблюдая за страданиями Кости Парфенова, заблудившегося в вычитании дробей. Нет, мне в учителя нельзя: я бы его точно убила. Боже, да он не знает таблицы умножения!

– Парфенов, сколько будет семью восемь? – ласково спросила учительница.

– Сорок восемь, – почесал в затылке Костя. – Ой, нет! Пятьдесят восемь.

Класс грохнул.

– Чего вы ржете? – обиделся Парфенов. – Ну, забыл человек. Нет бы подсказать. Сильно умные, да? Митяй, еще раз хихикнешь, в лоб дам.