Спаси меня, мой талисман! - Наталья Шатрова Страница 5

Жених спешился, велел и Белаве слезть с коня. Думая, что он решил пересадить ее по-человечески, она спокойно сползла с крупа, но едва ее ноги коснулись земли, старец толкнул ее, повалив на спину. Девица опомниться не успела, а подол рубахи уже был задран, и грузное тело навалилось сверху. Белава вскрикнула, но шершавая ладонь зажала ей рот.

Белава, будучи скромной и добропорядочной девицей, имела смутное представление о взаимоотношениях мужчин и женщин. На игрища, устраиваемые молодежью, она не ходила, в праздники допоздна не гуляла, в купальскую ночь собирала травы, шарахаясь от любого мелькавшего в кустах обнаженного тела. Происходящее сейчас внушало ей неописуемое отвращение.

Наконец жених, удовлетворившись, отпустил Белаву. Она приподнялась и неприязненно уставилась снизу вверх на завязывающего штаны старца. И этот грязный вонючий мужичонка – ее муж!

– А ты – девственница, – довольно хрюкнул он. – А я думал: с чего девка до семнадцати лет дома засиделась? Не иначе как подпорченный товар мне сунули.

– Зачем же брал? – огрызнулась Белава, поправляя подол рубахи.

– Так ты на весь окрест как знахарка знаменита, всю мою семью одна прокормить сможешь.

Слова мужа привели Белаву в негодование. Она хотела высказать ему все, что о нем думает, но сдержалась, сообразив вдруг: такова его месть за недавний отказ выйти замуж. Отец хорошее вено [14]за нее получил, и сколько угодно можно возмущаться и роптать – никто не избавит от ненавистного ига.

На поляну выехали другие похитители, его сыновья. Двое нагло ухмылялись, третий, Веселин, смущенно прятал глаза. Белава встала, стряхнула с рубахи прелые листья. Муж вскочил на лошадь, велел Белаве сесть позади себя. Превозмогая боль в паху, она вскарабкалась на круп и стойко преодолела тряскую дорогу.

Со временем Белава научилась терпеть и самодурство мужа, грубость пасынков и их ехидных жен. Единственное, к чему она так и не привыкла, – это к своим ночным обязанностям жены. Выполнять их требовалось не часто, но от этого они не становились менее противными.

Веселин – младший из сыновей мужа – один относился к ней с должным уважением и вниманием. Казалось, он понимал, как ей тяжело в чужой семье, и всеми силами старался помочь освоиться. Но через полгода Веселин уехал в Киев, и с тех пор о нем никто ничего не слышал.

Белава и на новом месте продолжила занятие ведуньи, и муж был очень доволен, когда сельчане приносили за лечение продукты, кожу, шерсть. Она же сама многого не требовала, придерживаясь первой заповеди знахарей: не просить больше, чем дают, иначе дар потеряешь.

Три года Белава прожила с постылым мужем, пока не постигла его страшная смерть. Зимой пошел он в лес за дровами и не вернулся, и лишь ранней весной недалеко от веси нашли его замерзший труп. Не дошел до дома всего ничего, заплутал, видимо, или заморочка какая напала.

Лютый, старший пасынок, попробовал Белаву обвинить в злодействе: напустила ведовство, вот и потерялся отец в двух соснах. Но второй пасынок засомневался: метель была, кто угодно мог заблудиться.

Мужа предали краде. Останки его еще не сгорели, а между сыновьями начались ссоры из-за наследства, – и стало им не до мачехи. Вот тогда она и перебралась в лачугу у леса, радуясь обретенной свободе.

Хворые сельчане про нее не забывали. Правда, посещала ее только наиболее отважная часть населения – женщины, – да и то крадучись и сплевывая через плечо. Мужики же к избе волхва и близко подходить боялись, свято веря в русалок, нападающих на добрых молодцев, чтобы затащить их к себе в лесные жилища и сделать из них покорных мужей.

Несколько раз наведывались к ней и дорогие гости: отец, мачеха и их дети: Ярина и Дар. Слезно упрашивали вернуться в родную весь: негоже дочери старосты жить отшельницей в колдовском месте. Но Белава наотрез отказалась. Обида на отца с годами прошла, но возвращаться к нему она не хотела, страшась снова потерять свою независимость.

Белава вздохнула, подбрасывая в огонь сушняк. Непонятная тревога второй день душу гнетет. Ох, чует сердце недоброе. Давно она уже близких не видела, соскучилась по отцу и сестренке, по Дару. Почему они ее не навещают? Полевые работы закончились уже. А может, самой к ним сходить, проведать, на родную весь посмотреть?

Белава попробовала похлебку. Готова. Пора тушить огонь. Она встала, взяла бадью, хотела спуститься к родничку за водой и в этот миг заметила двух подростков, выходящих из леса. Лиц издалека не разглядеть, но сердце болезненно сжалось в предчувствии чего-то пугающего.

Белава забыла о воде, о костре, все напряженнее всматриваясь в силуэты приближавшихся, а когда они не вошли в весь, а повернули к ее лачуге, она, уже не сомневаясь, побежала им навстречу.

– Мне холодно, – хныкала Недвига, хлюпая носом. – Я замерзаю, спасите меня.

Голова Недвиги металась по меховой подстилке, а на лбу выступили капли холодного пота.

Женщина лет тридцати вытерла пот с ее лица, накрыла больную теплой шкурой.

– Что она шепчет? – немолодой лысый мужчина, невысокий, плотного телосложения, вопросительно посмотрел на жену.

– Что можно шептать в беспамятстве? – женщина пожала плечами.

– Она выживет?

– Наверное, – безразлично произнесла женщина.

– Ты должна сделать все, чтобы она поправилась, – сурово произнес мужчина. – Она не похожа на славянских женщин, и это удивляет меня.

– Да, она красива, – пришлось признать и женщине, – но хороших денег за нее не выручишь, не юная девица…

– Посмотрим, – неопределенно ответил мужчина и вышел.

Недвига застонала и очнулась. Странное помещение без углов окружало ее со всех сторон, посередине пылал каменный очаг, дым уходил в отверстие круглого сужающегося кверху потолка. В отверстие было видно темное небо и звезды.

У очага, присев на корточки, сидела светловолосая девушка. Услышав стон, она поднялась, прошла к Недвиге, внимательно всмотрелась в ее лицо.

– Ты кто? – простонала Недвига.

– Рабыня Рута, – ответила девушка на славянском языке, но с отличным от северянского выговором. – Ты болела.

– А куда я попала?

– К степнякам-печенегам. Не бойся, тебе не сделают плохого, когда ты поправишься, тебя продадут. Хочешь кушать?

– Я пить хочу.

Девушка прошла к двери, взяла ковш, зачерпнула из котла воды, вернулась к Недвиге. Больная хотела приподняться, но резкая боль в голове заставила ее застонать и прилечь.

– Наверное, тебе нельзя делать резких движений, – сочувственно произнесла Рута, обхватила ее за голову, приподняла, одновременно поднося ко рту ковш.

Недвига сделала несколько глотков, утолив жажду. Девушка бережно уложила ее обратно.