Дефиле по подиуму - Вера и Марина Воробей Страница 5

– Аня, что ты несешь? – Волков вытаращил глаза.

– Вань, я очень тебя люблю, но еще я тебя уважаю. И одно без другого существовать не сможет. Поцелуй меня.

Они долго стояли под огромным тополем и нежно смотрели в глаза друг другу.

Аня вошла в квартиру и сразу почувствовала напряжение, застывшее в воздухе. Родители тихонько сидели на кухне, и даже телевизор не вещал про катаклизмы на планете.

– Так, что случилось? – Аня пристально всмотрелась в тревожные глаза мамы.

– Доченька, мы все знаем.

– Про мою беременность?

– Про какую беременность? – Мать с отцом переглянулись и побледнели.

– Шутка! – сказала Аня.

– Ань, ты нормальная? – Мама улыбнулась, а до папы пока еще не дошло.

– А что? – пожала плечами Аня. – Ванькины родители однажды перепугались, а потом уже на все согласны были. Я тоже решила вас повеселить. Какая-никакая разрядочка. Ну, что у вас случилось?

– Так! Я не понимаю, мы рожаем или не рожаем? – Папа смотрел то на жену, то на дочь.

– Вот это реакция, это я понимаю! – Аня заливисто захохотала.

– Коль, ну ты что? – Марина Сергеевна посмотрела мужу в глаза. – Ань, звонил Пал Палыч, он нам все рассказал. Что ж ты сама вчера промолчала?

И тут накатило. Хохот перешел в истерику, остановиться Аня уже не могла. Такое с ней было впервые. Уши заложило, перед глазами стояла пелена. Как в тумане, Аня видела вскочивших родителей, пролитый чай, растерянные глаза папы. Хохот невозможно было остановить, хотя в животе начались жуткие спазмы: «Еще немного, и я лопну. Так вот почему так говорят».

Мама плеснула в лицо дочери холодной водой, и Аня стала выпрямляться из скрюченного положения, резко вдыхая воздух.

– Ой, не могу, ой, чуть живот не лопнул, – еле выговорила она.

И тут же ее раскрасневшееся, мокрое лицо исказила гримаса боли и страдания. Аня горько зарыдала, бросившись маме на грудь.

– Все, я больше не могу! – Николай Петрович схватил сигареты и выбежал на балкон.

Мама обняла Аню и потащила ее в ванную.

Через час они сидели в Аниной комнате, и Аня все говорила, говорила и говорила… Казалось, все эти три, даже четыре года она мысленно вела дневник и все переживания и радости записывала в него. Как будто мамы не было рядом или кто-то мешал им поговорить. И вот наконец настал момент, когда Аня захотела прочитать вслух маме все свои записи. Она лежала на диване, а мама сидела рядом и держала ее руку, ласково поглаживая. Спутанные волосы девушки были разбросаны по подушке, а опухшее от слез лицо светилось искренностью, и с каждым словом на душе становилось легче и светлее. Как же она могла так долго держать все в себе? Зачем надо было таиться от самых близких людей?

– Понимаешь, мамочка, я сама себе была противна – толстая, неуклюжая, страшненькая. Ведь у всех девочек уже что-то было, пусть не любовь, но какие-то отношения. А я? Я даже всегда смеялась над их разговорами о мальчишках, а на самом деле безумно завидовала. Ну что, что во мне было хорошего?

– Дурочка моя. В каждом человеке есть что-то хорошее. Я вот смотрю на нашу Людмилу с работы – красавица, умница, а муж какой-то неказистый. Но если б ты знала, какая у них любовь!

– Вот именно. Мужчина может быть некрасив, в нем ценятся совсем другие качества. А женщина должна быть привлекательной.

– Нет, не то. Женщина должна знать, что она привлекательна. Ты чувствуешь разницу?

– Да как же это можно знать, если ты видишь в зеркале совсем другое. Я вот как увидела Ваньку первый раз, сразу подумала – этот человек для меня. Сама ведь первая подошла. И что? Он влюбился в Светку Красовскую, потому что она красивая.

– Твоя логика меня убивает. Ты сама себе противоречишь. Где Ваня и где Света сейчас? Ведь у вас такие прекрасные отношения с Ваней. Или вы поссорились?

– Вот! Вот теперь переходим к следующей проблеме. Да, я очень счастлива сейчас. Но как долго это счастье продлится? Я не могу ни на минуту расслабиться. Я все время жду, что завтра все это закончится и я опять останусь одна. Мамуль, если б ты знала, как безобразно я вела себя в Праге! Я ведь его даже к матери приревновала, почему он, видите ли, ей уделяет то внимание, которое по праву должно принадлежать мне. А Ирочка! Бедный ребенок стал раздражать меня буквально на второй день. А ведь она приехала совсем ненадолго. И ты хочешь, чтоб я себя любила? Идем дальше. Мы с Ваней все время вместе, я даже на шаг боюсь его от себя отпустить. Я и в экстремалку с ним бросилась, чтобы разнообразить наши встречи, чтоб он мной восхищался. Но в то же время я очень устала от напряжения, в котором постоянно нахожусь. Мам, я вчера поймала его взгляд – он так любовался Дэзи у Пал Палыча… Это та девушка, что мне очень нравится.

– Вот видишь, тебе она тоже нравится.

– Да, но я-то в нее не влюблюсь, а другая – Ека – так ехидно надо мной посмеивалась. Говорит, что наша с Ваней любовь ненадолго. Вчера Пал Палыч как сказал, что мы не едем в лагерь, так у меня чуть ноги не подкосились. И не потому, что в лагерь хочется, а потому, что разлепиться с ним не можем. А сегодня утром он мне говорит, что мы поедем в Прагу. Я как представила себе его беготню между мной и мамой, сразу поняла, что не хочу этого.

– Теперь послушай меня, дочь. Ты знаешь, я даже счастлива, что тебя прорвало. Вот теперь все встанет на свои места. Сначала ты пребывала в состоянии сжатой пружины, для подростка это нормально. Я себя прекрасно помню – все не нравится, всем недовольна, зажимаешься. Потом любовь тебя сильно-сильно растянула и долго держала в таком напряжении. А сейчас ты сорвалась и встала на свое место. Я тебя умоляю, прекрати кому-то что-то доказывать, так жить нельзя. Полюби себя такой, какой любим тебя мы с папой, Ваня, Ира, ваш Кахобер. Разве стоит тратить жизнь на то, чтобы доказывать что-то какой-то Еке? Лучше возьми для себя в пример все красивое, радостное, доброе. Знаешь, как я счастлива твоими победами. А комплексы твои давай лечить, как ветрянку. Вместе мы справимся. И с Прагой ты совершенно права. Пусть Ваня едет один, а то будет перебор. Вам надо немного поскучать друг без друга. А потом, любая уважающая себя женщина должна иметь в своей жизни хоть один роман в письмах.

– Но что же я скажу завтра Ване?

– Вот теперь ты зришь в корень. Ваню обижать не надо. Извинимся и скажем, что это невозможно по одной простой причине – эти каникулы он должен полностью посвятить своей маме. Всегда проще говорить правду. Так должно было быть в ту первую его поездку. Мы с папой говорили тебе об этом, но ты не слышала нас. Пусть вы совершили ошибку, пошли на поводу у своих чувств. А сейчас надо все поправить. Так поступают интеллигентные люди, а интеллигентность – это не столько образованность, сколько высокая культура. Это главное, понимаешь? Доброта и интеллигентность.

– Мамочка, я так тебя люблю! – Аня обняла маму, и обе заплакали.

Конец ознакомительного фрагмента