Любовный напиток - Кара Колтер Страница 5

— Я же извинился. Неужели ты никогда ни о чем не забываешь? — спросил Брайан.

Не забывает, если это в ее интересах, подумала Джессика. Очень познавательный диалог.

Но он заблуждается. Мишель вряд ли станет беспрекословно ему подчиняться. Неужели они несколько месяцев пытались одержать верх друг над другом? И победил ли он хоть раз?

— Ты учился с Джессикой в одной школе, — продолжала настаивать Мишель. — Сказал, что видел, как она совершила чудо.

— Очень может быть, — ответил Брайан.

Мишель стремительно изменила тактику. Она вдруг мило улыбнулась, коснулась руки дяди и захлопала ресницами, глядя на него.

— Пожалуйста, разреши мне остаться, дядюшка. Никаких проблем из-за меня не возникнет. Я стану помогать Джессике. Буду спать на полу. Мне надо остаться с О'Генри. Надо.

Джессика знала, что не следует принимать чью-либо сторону и тем более не следует как-то сближаться с Брайаном. Но в голосе Мишель прозвучала такая неподдельная просьба, что Джессика ясно поняла: девочка должна остаться со своей собакой.

Да, когда-то она испытала, что такое неразделенная любовь, и в ее страданиях отчасти виноват мужчина, который теперь стоит перед ней. Но неужели это настолько изменило ее характер, что она способна повернуться спиной к несчастному ребенку, который просит о помощи?

— Мишель может остаться, — сказала она.

Брайан повернулся к Джессике и уставился на нее, стиснув зубы.

— Прошу прощенья? По-моему, ты не вправе это решать! — Брайан говорил спокойным тоном, но он явно был в бешенстве. Глаза его гневно сверкали.

— По-моему, она вполне может остаться. У меня есть свободная комната. — Джессика подняла подбородок и посмотрела Брайану прямо в глаза. Она не нуждается в одобрении этого несносного человека и не позволит ему одержать над ней верх. Джессика взяла себя в руки и улыбнулась Брайану так же мило, как только что улыбалась Мишель.

— А теперь меня пригласили! — радостно воскликнула Мишель.

Брайан свирепо посмотрел на племянницу, а потом на нее. Хорошо, что не нарушила закон. Джессика не сомневалась — иначе он бы, не моргнув глазом, велел бы ей встать к стене и надел бы на нее наручники.

— Могу я поговорить с вами наедине, мисс Моран? — строго спросил Брайан.

Мишель закатила глаза.

— Сейчас он отведет тебя в сторону и начнет допрашивать «с пристрастием». То же самое он устроил маме моей подруги Моники, когда я собиралась остаться у них на ночь. Ужасно стыдно. «Миссис Ламберт, есть ли у вас в доме оружие? Употребляете ли вы наркотики?»

— Откуда ты знаешь? — резко спросил он племянницу.

— Мне рассказала миссис Ламберт. Это показалось ей забавным. И милым. А мне — нет.

Ему явно надоело спорить с племянницей. Он так выразительно посмотрел на Мишель, что она запнулась на полуслове.

Брайан крепко взял Джессику за локоть и бесцеремонно увел ее подальше от Мишель. Ей следовало бы обидеться на столь грубое прикосновение, но она почувствовала лишь сильное волнение.

Брайан выпустил ее локоть, но рука продолжала гореть, будто его гнев оставил на ней клеймо. Джессика пристально смотрела в его шоколадно-карие глаза. Она как будто вернулась в прошлое. Ей снова шестнадцать, сердце колотится и так полно желанием, что ноет.

Она сурово напомнила себе, что девочка, мечтавшая о несбыточном, осталась в прошлом. Но он стоит так близко, что она может сосчитать ресницы — густые и колючие — обрамляющие его глаза…

Близость Брайана тревожила Джессику. В ее мысли закрался опасный вопрос: а что, если взрослая Джессика может получить то, чего не смогла в юности? Ведь она стала совсем другой. Стройной. Уверенной в себе. Можно было даже пойти дальше и признать себя хорошенькой. Что, если она понравится Брайану?

Вопрос был слишком сложным. Конечно, он хорош собой, высокий, сильный, привлекательный. Но если он остался бесчувственным, тупым эгоистом, зачем ей его внимание?

Разве что так, ради чистого удовольствия, предательски нашептывал ей внутренний голос. Ну же, Джессика, разве тебе не хочется завести опасный флирт?

Опасность — вот чем грозит ей появление Брайана. Она может утратить чувство уверенности, которое развивала в себе последние четырнадцать лет. Казалось, достаточно одного его подмигивания, улыбки, доброго слова или поцелуя — и от этой уверенности не останется ничего.

Она посмотрела на его губы.

— Нет!

— Извини? — спросил он.

Джессика вспыхнула.

— Э-э… ничего. Я просто подумала вслух.

— Надеюсь, над ответом, который ты собираешься дать Мишель? Насчет просьбы погостить у тебя?

Он прав. Мишель должна уехать. Если девочка остаться, то невольно возобновятся отношения Джессики с человеком, у которого до сих пор есть власть над ней. В глубине души она, как любая женщина, мечтала быть слабой и беспомощной в объятиях мужчины, мечтала о пылких поцелуях, о том, чтобы встретить родственную душу.

И все же она не могла заставить себя взять обратно приглашение Мишель, даже в интересах самосохранения. Этот чувствительный, страдающий ребенок так несчастен и одинок! Отвернуться от Мишель — все равно, что отвернуться от себя самой в юном возрасте и от всего, что ей дорого.

Девизом Джессики было: «Не навреди». Если она проявит равнодушие к мольбе Мишель, то нанесет ей огромный вред.

— Я буду рада, если твоя племянница останется погостить, — твердо сказала Джессика. Она скрестила руки на груди и тряхнула кудрями. — Думаю, так будет лучше.

Брайан помрачнел и нахмурился. Джессике показалось, что он снова считает до десяти. Хороший знак, подумала она. Легкая враждебность между ними поможет защититься от нелепой мысли, которая пришла ей в голову. Что она получит удовольствие, флиртуя с опасностью.

А он сейчас выглядел опасным. И заговорил с ней суровым, холодным тоном. Тоном человека, привыкшего отдавать приказы, которым беспрекословно подчиняются. И тогда Джессика твердо решила стоять на своем.

— Послушай, — сказал он, — по-моему, не следует ей уступать.

— Вот как? — Джессика поставила ноги на ширину плеч, копируя позу Брайана. — Выходит, все дело во мне? Ты почему-то решил, что мне можно доверить собаку, но не племянницу, так? Мишель права? По-твоему, я выращиваю еще и коноплю?

— Вовсе нет! Раньше ты не была упрямой!

— Четырнадцать лет назад ты общался со мной меньше двух часов. У меня просто не было возможности проявить упрямство. — Впрочем, он прав. Джессика не была упрямой. Она из кожи вон лезла, пытаясь дать ему понять, кто она на самом деле. И в миг безумия, при свете луны, Джессике показалось, что он понял. Увидела, как заблестели его глаза, когда он наклонился к ней, а потом уткнулся ей в волосы и прошептал: «Я позвоню».