Дворец для сероглазого принца - Татьяна Тронина Страница 5

– Спасибо... – растрогалась Нелли. – Ну, а тебе тоже всего самого хорошего!

Она не умела говорить красивых слов.

Подруги чокнулись и залпом выпили шампанское.

– Кстати, Германа из больницы выписали, – вспомнила Нелли.

– Приживалу вашего? – хмыкнула соседка.

– Улька, мне его жалко! – негодующе воскликнула Нелли.

– Разбаловали вы его... За чужой счет живет.

– А тебе-то что?

– Так, ничего... – пожала узкими плечами Уля и цапнула из миски листик салата. – А вот муж у тебя – золото.

– Обычный муж... – хитро улыбнулась Нелли.

Она подозревала Улю в том, что та немного влюблена в Алексея. Но ничего, это не страшно... К Уле Акуловой, узнице концлагеря, можно было не ревновать. «Да и вообще, – с нежностью подумала Нелли. – Такой человек, как Лешка, на предательство не способен!»

...В ночном фиолетовом небе вспыхивали разноцветные огни. В воздухе витала пороховая гарь.

В парке было полно людей. Все радостно вопили, когда над черными деревьями взрывался очередной салют.

Поля с Германом, открыв рты, глядели на толстого дядьку в распахнутом полушубке, который волок ворох ракетниц.

– Вот это круто! – прошептала Поля. – Представляю, что сейчас будет!

– Да уж... – неопределенно прошептал ее дядя. В желудке у Германа невыносимо пекло от выпитого глотка шампанского, словно он только что проглотил зажженную петарду.

Алексей, пользуясь случаем, отошел в сторону, под большой деревянный навес, и достал из кармана мобильный телефон. Цветной дисплей, как и фейерверк в новогоднем небе, заиграл разноцветными огнями.

– Алло, Катя...

* * *

Банальная, всем известная история – женатый любовник проводит выходные и праздники с семьей, а любовница в эти дни тоскует в одиночестве...

Катя не тосковала. Она злилась.

Она ужасно злилась на всех и вся. С того самого момента, как вечером, после работы, появилась в доме своей матери. Будь ее воля, она встретила бы этот Новый год только с Алексеем. Вдвоем.

– Мама пришла! – обрадовался Мика.

– Медвежонок мой... – Катя звонко чмокнула сына в светлую макушку. Пожалуй, только на него она пока не злилась. – Что сегодня делал?

– Телевизор смотрел, – послушно сообщил сын.

– Гулял?

– Нет.

– Почему?

– Забыл.

– Ну как это забыл... – моментально раздражаясь, произнесла Катя. – Вон ты какой бледный! А бабушка не могла тебе напомнить?

– Бабушке некогда, – Мика снова сел у телевизора, стал нажимать на кнопки пульта, переключая программы. – И тете Нине, и тете Даше тоже. И бабе Лизе.

– Понятно...

Вся женская часть Катиной родни целый день пропадала на кухне.

Катя пошла к ним.

– О, помощь подоспела! – обрадовалась Алевтина Викторовна. – Ну-ка, Катюш, почисть картошку...

На кухне стоял дым коромыслом – резались салаты, пеклись пироги, что-то варилось на плите в больших кастрюлях, пахло ванилью, корицей и лавровым листом. Но эти мирные домашние запахи не вызвали у Кати никакого энтузиазма.

– Не буду я ничего чистить! – злорадно сообщила она. – Пропади она пропадом, ваша картошка... Я все равно ее есть не буду!

– Ну и характер... – вздохнула тетя Даша, с сожалением посмотрев на племянницу. – Алька, она у тебя совсем озверела. С каждым годом все хуже и хуже. Скоро на людей начнет бросаться.

– Это точно! – печально согласилась с ней тетя Нина. Все три сестры, с волосами, намотанными на бигуди, и в фартуках, одинаково круглые, производили комичное впечатление.

Катя не выдержала и захохотала.

– Ну вот, теперь она смеется... Точно, не в себе, – в один голос произнесли тетя Нина и тетя Даша.

Баба Лиза, не обращая ни на кого внимания, скалкой раскатывала тесто на широкой доске.

– Кажется, сдобы маловато... – сумрачно проворчала она. – Нинка, принеси еще яиц!

«И это моя семья! – с досадой подумала Катя, садясь в углу кухни на высокий табурет. – Какие-то питекантропы!»

– У нас холодец есть! – вдруг вспомнила Алевтина Викторовна и распахнула перед дочерью холодильник. – Красивый, да? Между прочим, без всякого желатина схватился.

– Кругом одна химия, – снова подала голос баба Лиза, с ловкостью фокусника сворачивая своими морщинистыми негнущимися пальцами замысловатые кренделя из теста. – Раньше желатин был натуральный, а теперь, поди, его из старых покрышек гонят...

– Вот именно! – опять засмеялась Катя.

– Твой-то где? – бесцеремонно поинтересовалась старуха.

– Кто? – тут же переключившись, спросила Катя холодно, хотя прекрасно поняла, о ком идет речь.

– Ну, этот твой... забыла, как по имени.

– Алексей, – шелковым голосом подсказала тетя Нина.

– Он самый!

– Он занят, – лаконично ответила Катя.

– Ясное дело... – вздохнула тетя Даша, которая в данный момент сооружала многослойную цветную конструкцию под названием «селедка под шубой».

В кухне повисла тишина, нарушаемая лишь стуком ножа и бульканьем в кастрюлях.

– Все это грех, – наконец прокряхтела баба Лиза.

– Уж кто бы говорил! – немедленно откликнулась Катя. – Сама рассказывала, как в пятьдесят втором у какой-то Люськи мужа отбила.

– Грех! – с удовольствием повторила старуха. – Дашуня, засунь противень в духовку, я сама не могу – руки уж не те...

– Как я – так Нинка, а как она – так Дашуня! – завопила тетя Нина.

– Грех! И мой грех, и твой тоже... – продолжила начатый разговор баба Лиза.

– Мама, будет вам! – укоризненно произнесла Алевтина Викторовна, а потом обернулась к дочери: – Вот что, Катенька... Грех это или не грех – я не знаю. Но дело тут в другом – ведь твой Алексей жену не бросит. Жену и ребенка...

– Он сказал, что как только Полина станет совершеннолетней, он уйдет от них, – стальным голосом ответила Катя.

– Как же! – в один голос воскликнули тетки.

– Мужчине нельзя верить, – сурово произнесла тетя Нина.

– Мало ли что он тебе обещал... – продолжила тетя Даша.

– Омманет! – жестом библейского пророка подняла скрюченный, весь в муке, палец баба Лиза.

Катя пробормотала нечто невразумительное (раздражение буквально душило ее) и выскочила из кухни.

Мика в большой комнате упорно смотрел телевизор.

– Михаил, хоть бы почитал что-нибудь, – сурово произнесла Катя.