Струны сердца - Мэри Макбрайд Страница 5

Проститутка так побледнела, что румяна выступили на ее лице двумя яркими пятнами. Гидеон понял, что попал в самую точку.

— Дуайт часто здесь бывает?

Женщина отдернула руку и отступила на шаг.

— Ничего не знаю и не хочу знать.

— Скажи ему, что я его разыскиваю. — Гидеон схватил ее за руку железной хваткой и усмехнулся. — Сделаешь это для меня, дорогуша, а? Передай моему кузену, что я буду рад с ним снова встретиться.

Хани проснулась не сразу. Сначала ей почудилось, что она в пансионе, но потом она вспомнила путешествие на поезде до Нью-Мексико. Однако она не дома. Так где же?.. В недоумении девушка оглядела незнакомую комнату.

— О Господи! — наконец очнулась она и хотела сесть, но звякнул металл, и наручник впился ей в запястье. — Проклятье!

Последнее, что ей удалось припомнить, — это освещенные луною контуры гор и отчаянная борьба с усталостью. Но, видимо, сон все же ее сморил. И тут она вдруг обнаружила, что завернута в грубую простыню — ужас!

Гидеон Саммерфилд бросил ее совершенно голую и прикованную к кровати. Мысль о том, что этот головорез раздел ее, бросила ее в дрожь. Но хуже всего то, что он скрылся, прихватив деньги отца.

Приподняв голову, она оглядела комнату и с радостью обнаружила, что холщовый мешок лежит возле умывальника. Слава Богу! У нее еще есть шанс вернуть украденное отцу. Если мешок здесь, стало быть, и Саммерфилд где-то поблизости.

Свободной рукой Хани сдернула простыню, встала на колени и принялась дергать за наручник, но он только сильнее впился в запястье. Если этот бандит сумел снять свою часть наручников, решила она, значит, это как-то можно сделать…

В это мгновение девушка услышала, как поворачивается ключ в замке. Она только-только успела снова нырнуть под простыню, как дверь открылась, а потом снова закрылась.

Сердце стучало так отчаянно, что ей не хватало дыхания. Хани сжала кулак. Пусть только попробует до нее дотронуться! Она выцарапает ему глаза, начнет кусаться…

Ее отвлекли шорох снимаемой одежды и плеск воды в умывальнике. Она приоткрыла один глаз и выглянула украдкой из-под простыни.

В лунном свете были видны очертания мощного торса и мускулистой шеи. Гидеон тряхнул головой, и сотни капель, как крошечные алмазы, блеснули в воздухе.

Хани испуганно поспешила закрыть глаз: упаси Бог, заметит, что она не спит. Со стыда можно сгореть, если обнаружится, что она так беззастенчиво его разглядывала.

Вот звякнула пряжка ремня, потом — шорох кожаных штанов и стук кобуры, которую он повесил на столбик кровати. Затем матрас прогнулся под тяжестью его тела, и девушка затаила дыхание.

А он, устало вздохнув, стал стягивать сапоги.

Приятно ополоснуться теплой водичкой, думал он. В тюрьме их раз в неделю окатывали ледяной водой из шланга. Как противно чувствовать себя грязным! Почти так же, как сидеть взаперти в камере. Хорошо бы понежиться в большой ванне, до самого подбородка опуститься в горячую воду, закрыть глаза и расслабиться!

Настоящая кровать тоже благо. Хотя столь близкое соседство с этой малюткой кассиршей не даст ему расслабиться так, как требуется. Может быть, стоило провести часок-другой с девицами внизу и снять напряжение?

Нет, не стоило. Сейчас главное — выспаться.

Господи, как же он устал! Тяжко вздохнув, он вытянулся на кровати и закрыл глаза.

— Если вы приблизитесь ко мне хоть на дюйм, я закричу!

Не открывая глаз, Гидеон усмехнулся.

— Не закричишь.

— Только попробуйте — и увидите.

Он приподнялся на локте и заглянул в ее освещенное лунным светом личико.

— Это приглашение, мисс Кэссиди?

— Вы не посмеете. — Глаза смотрели испуганно, но голос звучал твердо.

— Ты права. — Гидеон снова лег. — Спи, ясноглазая. Ты в полной безопасности.

— Вы считаете, что я могу уснуть с этим? — Она погремела наручниками.

— Замолчи.

Но она продолжала греметь и не останавливалась до тех пор, пока Гидеон, чертыхаясь, не встал. Пять лет в тюрьме он вспоминал о женщинах лишь приятное и начисто забыл, какими они бывают несносными. Он достал зубочистку, расстегнул браслет, а затем снова защелкнул его у себя на левой руке.

— Ну как, довольна?

— Просто в восторге, — сквозь зубы процедила она.

— Вот и хорошо. А теперь закрой глаза, Эд. Уже скоро утро.

— Что вы собираетесь делать? — спросила она, помолчав.

— Спать.

— Я имею в виду завтра.

— Если сейчас не посплю, завтра я буду конченый человек. Спи.

Хани помолчала несколько минут, а потом не утерпела:

— Где моя одежда?

Она думала, что он взорвется, но он только вздохнул.

— Я отдал ее в стирку.

— О! — И зачем только она спросила? Краска стыда залила ей щеки. С дрожью в голосе она сказала: — Вы… вы, должно быть, подумали…

— Какая же ты настырная! Сущая липучка! Давай спи, или по крайней мере не открывай свой красивый ротик.

Но спать Хани уже не могла. Она лежала с широко открытыми глазами, вслушиваясь в ровное дыхание Гидеона Саммерфилда, наблюдая, как поднимается и опускается его мускулистая грудь, чувствуя тепло его руки там, где она касалась ее тела.

Еще неделю назад начальница пансиона не разрешала ей пойти с поклонником на прогулку или выпить чаю наедине с каким-нибудь джентльменом. А сейчас она лежит голая, как новорожденный младенец, рядом с известным всей округе злодеем. При этой мысли Хани чуть не рассмеялась, хотя следовало бы рыдать и взывать о помощи.

Но ей почему-то не было страшно, хотя разум подсказывал, что она играет с огнем. Однако этот самый злодей повел себя как джентльмен, хотя у него была возможность воспользоваться ситуацией и сделать с ней все что угодно.

Хани приподняла голову, чтобы получше рассмотреть Гидеона. Он определенно был очень красив: мужественное лицо, твердая линия подбородка, глубокие складки в уголках упрямого рта, нос с горбинкой, явно не раз пострадавший во всевозможных стычках. Но сейчас, во сне, когда его пронзительные, стального цвета глаза были закрыты, это сильное и строгое лицо выглядело каким-то странно трогательным и беззащитным.

Его веки трепетали во сне, губы подергивались. Что привиделось этому отчаянному человеку? Новые ограбления? Перестрелка? Или…

Неожиданно рука Гидеона дернулась и обняла Хани. Она увидела, как его губы раскрылись, и он издал тихий, печальный стон. Может, ему снится какой-то кошмар?

— Кора, — пробормотал он. — Обними меня. Мне так холодно. Жутко холодно.