Тонкие струны - Анастасия Баталова Страница 5

– Как ты красиво рисуешь! – периодически замечал кто-нибудь из забегавших в гости девчонок, – Мне бы так!

Завистливо вздыхала и Люция, разглядывая очередной эскиз; Оливии это льстило, но, желая показаться скромной, в ответ на восторженные отзывы она только растерянно качала головой:

– Не в рисунках счастье…

Это было вполне простительное, но всё-таки лукавство. Сознание собственных талантов и достоинств ощутимо поддерживало, утешало Оливию, не давая ей окончательно впасть в уныние по поводу того, что Артур предпочёл другую девушку. "Он просто меня недооценил."

С каждым днём Оливия всё больше уверивалась в серьёзности чувств молодого человека по отношению к подруге. Ей стало казаться, что сам Бог – ни больше ни меньше! – предназначил Артура и Люцию друг другу. И чем больше страданий причиняла ей эта мысль, тем более очевидной становилась. Оливия искала и находила подтверждения терзавшим её догадкам, она начала внимательно прислушиваться к тому, что говорили ребята, хотя прежде презирала сплетни: Артур якобы ходит целыми днями молчаливый и странный, он хочет устроиться на временную работу, чтобы купить кое-кому дорогой подарок и всё в таком духе.

А бедняжка Люция оказалась между двух огней – с одной стороны нежный напор юноши, к которому в ней зарождалось нечто жгучее, одновременно и мучившее её и манившее, а с другой стороны – вина. Ведь Оливия, что бы она сама ни говорила, страдала, и Люция, как подруга, не могла закрывать на это глаза. Как быть? Вероятно, она так бы и не сделала свой выбор, если бы не небольшая досадная размолвка между подругами.

Она произошла после завтрака, за которым Оливия с необычайной жадностью – Люция в очередной раз обратила на это внимание – поглощала оладьи с джемом, а потом неожиданно встала из-за стола и собралась уже куда-то выйти, но подруга остановила её.

– Не уходи, пожалуйста, – сказала она, – он сказал, что придёт. Если ты будешь здесь, то он не станет говорить об этом…

– Пусти, – в голосе Оливии присутствовали раздражённые нотки, она нетерпеливо постукивала подошвой сандалии, точно опаздывала куда-то и пережидала досадную задержку, – у меня голова заболела, мне нужно пройтись.

– Давай вместе, я не хочу тут оставаться, – по-прежнему просительно произнесла Люция.

– Нет, – отрезала Оливия, – мне нужно побыть одной.

– Но, Лив… – Люция почувствовала, как между ними что-то обрывается, тонкие шелковые ниточки – одна, вторая, третья… – Я боюсь. Вдруг я отвечу ему "да"?

– Ну и пожалуйста, – с неожиданной дерзостью заявила Оливия, а через секунду раздражённо добавила, – Только оставь меня сейчас, ладно!?

Люция понятия не имела о том, что такое булимия. Никогда прежде она не сталкивалась с нею и просто не могла знать, что во время приступа любой, даже самый близкий и дорогой человек, вздумай он встать поперёк дороги к "освобождению", сразу становится врагом. Поэтому реакция Оливии показалась ей странной и неуместно грубой. Люция обиделась.

6

Вечер был прозрачен и тих, в небе низко висела жемчужная луна. В домике начала собираться молодёжь: вчера в посёлок приехали два каких-то студента, дальние родственники кого-то из местных, месяц-другой позагорать, покупаться в море – их пригласили посидеть. Новые лица в небольшом посёлке – всегда событие.

Одного из них звали Ной. Он был очень застенчивый, худенький, очкастый, бледный, но талантливый – успешно учился на математическом факультете. Ему сразу понравилась Оливия, и это заметили все, кроме неё самой: она слишком уж поглощена была своими страданиями, чтобы обращать внимание на такие мелочи.

Студенты принесли с собой несколько бутылок розового вина; молодёжь оживилась: девушки разрумянились, сделались немного смешливее и кокетливее, юноши осмелели, начали отпускать больше шуточек и ближе придвигаться к хорошеньким соседкам. Даже Ной выгадал себе местечко рядом с Оливией, и когда, неловко поворачиваясь, случайно задевал её какой-нибудь частью тела, нежная краска заливала его скулы и тонкую шею – это было очень мило и могло растрогать кого-угодно, но только не Лив – ей не было дела, она действительно ничего не видела – она смотрела в другую сторону, туда, где сидел Артур, и грусть, словно слышная отовсюду, но только ей одной мелодия скрипки, пронзала её сердце.

Решили все вместе посмотреть Bee Movie – полнометражный мультфильм об очеловеченных пчелах; ерунда, конечно, но компьютерная графика завораживала: пастельные небеса с удивительными переливами цвета и полупрозрачной дымкой облаков, огромные цветы и соты, земля глазами летящей пчелы… Оливия увлеклась и какое-то время не отрывала глаз от экрана, а потом, зачем-то взглянув в сторону Люции, сидевшей рядом с Артуром, заметила, что та склонила голову к нему на плечо. Возможно, девушка просто немного устала, расслабилась и сделала это невольно, без умысла, но Артуру выгодно было расценить подобный жест как изящный намёк, и рука его пока ещё робко, взвешено, но неотвратимо окружила талию девушки.

Оливия ощутила, как немеют кончики пальцев, и зудящий холодок начинает подниматься от них к самому сердцу, чтобы остро и нежно кольнуть его своим металлическим когтем.

– Мне душно, – сказала она быстро Ною и поднялась, – в голове загудело, я пойду, пожалуй, домой…

Очутившись на улице, где уже стемнело, Оливия подставила лицо тёплому влажному ветру, летящему с моря. Она глотнула воздух – раз, другой – и внезапно черная пелена качнулась перед глазами, земля как будто стала неустойчивой, она накренилась, и Оливия почувствовала, что неудержимо скользит куда-то, падает, прямо в небо, навстречу медленно плывущим по кругу звёздам, плавно и почти приятно падает. В небо.

Её подхватил Ной.

– Что случилось? – спросил он с неподдельным участием.

Оливия вспомнила, что сегодня она избавилась и от завтрака, и от обеда, и от ужина… Скорее всего, нужно просто поесть чего-нибудь, только немного, и полегчает. Сразу же.

– Ничего, – ответила она, – голова закружилась, я дойду, не переживай.

Оливия мягко, но решительно освободилась от поддерживающей руки и шагнула в темноту. Ночной мотылёк с глухим стуком ударился о лампу и упал. Ной остался стоять в дрожащем оранжевом круге света. Он медленно опустил руку.

Сделав несколько десятков шагов по шуршащей песчаной дорожке, что вела к калитке, Оливия поняла, что сейчас просто не может быть одна. Мучительное тревожное возбуждение владело девушкой – внутри неё как будто бы находилась сжатая пружина, готовая вот-вот распрямиться – Оливия не знала куда себя деть. Она резко остановилась и, развернувшись, быстро пошла обратно к домику.

Ной всё ещё стоял у крыльца, и, когда Оливия приблизилась, тихо отошёл поглубже в темноту, чтобы, оставшись незамеченным, хотя бы недолго полюбоваться её загорелым лицом в нежно-золотом свете фонаря над дверью.

Оливия остановилась, не замечая Ноя, на широкой каменной плите, служившей первой ступенькой крыльца. На песчаной дорожке обозначилась её длинная тонкая тень. Просунувшись в дверь, она громко объявила о своём возвращении, мультфильм про пчёл до сих пор продолжался, а когда он закончился, товарищ Ноя откупорил новую бутылку вина. Оливия с озорной улыбкой потребовала бокал. Осушив его залпом, она тут же потребовала второй, потом третий. Ной смотрел на неё не отрываясь, она поражала его, он находил, что это очень странная девушка, в ней было что-то пугающее и настораживающее, лишающее решимости к ней подойти, но, тем не менее, с каждой минутой Оливия нравилась ему всё сильнее.