Вязание по пятницам - Кейт Джейкобc Страница 5

— Мы очень счастливы, что ты вернешься домой, — сказал ей по телефону отец, опередив тяжелый вздох матери.

— Ты совершила ошибку, поверив обещаниям мужчины, — вмешалась мать. — Это же очевидно: ему нужно от тебя только одно. Ты не подумала о последствиях и ступила на скользкую дорожку; не все родители повели бы себя так снисходительно по отношению к опозоренной дочери.

Джорджия представила недовольное выражение на лице Бесс, сурово сжатые губы — она неоднократно видела это в детстве — и молча слушала их спор о том, на каком поезде ей лучше ехать. Она была настолько измотана физически и морально, что готова была согласиться с любыми их требованиями.

Лето выдалось жаркое. Кондиционер в ее жилище в Вест-Сайде работал не слишком исправно, и ей ничего не оставалось, кроме как компенсировать нехватку прохлады питьем ледяного сока. Волосы ее все время мокли от пота и прилипали к щекам, тяжесть живота казалась невыносимой, пальцы на руках распухли и болели, а покрасневшие глаза слезились. В конце концов она не вытерпела и однажды ночью позвонила Джеймсу, сообщив ему о своем положении. Он был не просто рассержен, скорее взбешен. Лежа в постели со своей новой подружкой, он коротко ответил ей, что у него нет времени с ней беседовать, и предложил встретиться завтра в парке. Она прождала его там почти целый день, сидя на скамейке с вязаньем и думая о ребенке, который скоро должен появиться на свет, но Джеймс так и не пришел.

— Какая любопытная модель! Вы выбрали довольно сложный вариант.

Джорджия подняла голову и посмотрела на элегантно одетую пожилую даму, стоявшую прямо перед ней и разглядывавшую ее вязанье. Шляпа почти полностью скрывала ее лицо. И Джорджии вдруг сделалось ужасно стыдно за свою неопрятность, за большой живот, за свою молодость и глупость.

Незнакомка села с ней рядом и принялась рассказывать, как она вязала когда-то для своих детей и какое важное место занимали спицы в ее жизни в течение длительного периода. Джорджии очень хотелось, чтобы она поскорее ушла, но, как человек воспитанный и тактичный, она слушала эту женщину и не прерывала ее. Джорджия молчала, в прострации уставившись в землю, и слезы ручьем текли по щекам.

— Не много найдется людей, способных связать такой рисунок, — услышала она, внезапно очнувшись и увидев, что женщина указывает на ее работу. — Вязание — старое, почти утраченное искусство, и ваша работа дорогого стоит.

Незнакомка покосилась на ее левую руку, ожидая увидеть кольцо, которого у Джорджии никогда не было.

— Знаете, будь я на вашем месте, я не стала бы сидеть сложа руки, если бы умела делать такие вещи. Я попыталась бы узнать, кому нужны шарфы и свитеры с необычными рисунками и узорами. Вам ничего не стоит стать настоящим профессионалом; если уж вы взялись за такую сложную работу, то сможете и все остальное. На Бродвее в одном из магазинов продаются отличные журналы с интересными моделями для вязания.

Джорджия совершенно потерялась от смущения; она даже не знала, что сказать в ответ — то ли поблагодарить незнакомку за совет и участие, то ли сделать вид, будто все это ей безразлично.

Женщина поднялась со скамейки, завидев мужчину, появившегося в начале аллеи.

— Дорогая моя, поверьте, у вас есть талант, я не ошибаюсь в подобных вещах. — Она положила на вязанье Джорджии визитку. — А чтобы вы не сомневались в том, что я говорю правду, вот вам мои координаты. Я хочу купить у вас первый же свитер, который вы свяжете. Возьмите для него кашемир и постарайтесь сделать все поскорее. Я буду ждать вашего звонка.

Она улыбнулась и, кивнув девушке на прощание, направилась прочь.

Джорджия взяла визитку и поднесла ее к заплаканному лицу: «Анита Ловенштайн. Сан-Ремо, 212-555-9580».

Марти Поппер каждый день наблюдал, как Анита ровно без десяти три с трудом открывала тяжелую стеклянную дверь его небольшого ресторанчика.

К этому времени он уже поджидал ее за стойкой с чашкой свежесваренного кофе — так повторялось с понедельника по пятницу. В его заведение обычно сбегались служащие из ближайших учреждений на обеденный перерыв, который был слишком коротким, а потому на тарелках посетителей зачастую оставались недоеденные роллы и кусочки сандвичей. Он вытряхивал окурки из пепельниц в мусорное ведро, после чего подметал пол.

Марти был высоким, солидного вида мужчиной из тех, кто предпочитает в любом возрасте выглядеть подтянутым и занимается своим любимым делом с энтузиазмом, свойственным молодости. Теперь он, стоя у плиты, следил за приготовлением картофеля фри и думал о том, что он управляется со своим предприятием не хуже отца. Он всегда был вежлив с посетителями, и ему нравилось встречать людей, заходивших к нему передохнуть после работы и вкусно поесть, особенно если он хорошо знал их, постоянных клиентов, работавших в зданиях по соседству. Ресторанчик приносил хорошую прибыль, позволявшую ему вместе с младшим братом жить безбедно, платить за просторное жилье в Вест-Сайде, отдыхать на приличных курортах и носить добротные дорогие костюмы. Но пришел день, когда брат решил покинуть его и оставить дело — ему захотелось переехать в другое место и начать новую жизнь. Марти не стал возражать, вручив ему сумму, равную годовой прибыли ресторана, и тем самым разделив доли их наследства. Однако он вовсе не собирался закрывать свое заведение. Семьи у него никогда не было, и, не обремененный никакими иными проблемами и тратами, в глазах младшего брата и племянников Марти всегда оставался щедрым дядюшкой-холостяком.

Его жизнь могла бы сложиться иначе. Много лет назад у него тоже были свои планы и мечты. Ему хотелось сделать удачную карьеру в бизнесе, к тому же его отец не возражал против того, чтобы он сам выбрал, в каком колледже учиться. Но затем с ним произошло то, что вряд ли смогут понять люди молодого поколения. Марти пришлось отправиться служить на Тихоокеанский флот и привыкать там не только к весьма неприятным климатическим условиям, но и к скудному содержанию, выделявшемуся младшему воинскому составу. Так что, натерпевшись от холода и голода, Марти вернулся домой совсем другим человеком: он больше не мечтал о карьере и завоевании места под солнцем, а желал только всегда жить в тепле, никогда не чувствовать недостатка в пище и не уставать до такой степени, что ни рукой, ни ногой не пошевелить. Он, как принято говорить, сделался меланхоликом. Человеком со стойким ощущением, будто жизнь прошла мимо. И это было самое разумное, что могло произойти, поскольку Марти понял: ему все равно не суждено сделать карьеру, даже если бы он и получил блестящее образование.

«Я должен стать опорой для тебя, отец», — повторял он свои слова и тогда, когда ему уже перевалило за пятьдесят. Для его родителей это оказался наилучший выбор. Они достаточно пережили треволнений и страхов за время его отсутствия и несказанно обрадовались его решению больше не покидать дом. Марти был предан отцу и матери настолько, что ухаживал за ними до последнего их вздоха, так и не наняв сиделку, и даже позволял брату периодически жить в его доме. Он оказался чрезвычайно заботливым дядюшкой и с удовольствием проводил выходные с племянниками, давая возможность их вечно загруженным работой родителям хорошенько отдохнуть. Как заметили бы многие его знакомые, Марти был хорошим парнем. И только одно в его жизни было плохо — военная служба оставила в его душе такой тяжелый след, что он стал слишком замкнутым и закрытым. Его характер не позволял удовлетворить единственную и самую насущную для него потребность — жениться, завести семью.