Притворись, что мы вместе - Дарья Сумарокова Страница 5

Я могу тут быть. Три года – это реальный тюремный срок, и он дает право.

Вместе с Асрян мы в течение одного дня оформили все необходимые бумажки и на всю стипендию купили новые медицинские костюмы – белая кофта и зеленые штаны. Студенческие халаты казались портянками из детского сада, мы же хотели выглядеть как все. Накануне первого дежурства сидели у Асрян дома, предвкушая и боясь. Тряслась в основном я, Ирка же никогда не пачкала свой мозг такими недостойными вещами, как сомнения в самой себе; ее больше волновали практические последствия нашего трудоустройства. Она расположилась на широком кухонном подоконнике, достала из-за цветочного горшка спрятанную сигаретку и закурила. Момент был самый подходящий: родители отбыли на дачу.

– Теперь можно рассчитывать на собственные деньги, стипендия и какая-никакая зарплата – это уже что-то. Почти взрослый человек… вот так, Ленка. Это совсем другое ощущение, понимаешь?

– А вдруг кто-нибудь помрет прямо в отделении?..

– Кто-нибудь все время помирает, особенно дети в Африке. Кончай уже трястись, а то слышно, как зубы клацают.

На отделение мы явились утром в понедельник, за полчаса до начала смены. Вначале выслушали кучу непонятных слов от старшей медсестры, которой было совершенно не до нас. А потом, подгоняемые крепким словцом более опытных товарищей, принялись носиться между процедурным кабинетом и палатами на таких оборотах, что не заметили того, как настала глубокая ночь. Не было сил ни есть, ни пить, ни тем более бояться. Мы просто упали на узенькие диванчики в сестринской комнате и проспали почти весь остаток темноты. Повезло: больница в этот день не дежурила, и пациенты на отделении не беспокоили до самого утра.

Вовка Сорокин два года как окончил Финэк; его мамочка, будучи к тому времени уже при должности (к сожалению, не могу вспомнить, какой и где), быстро нашла сыну место в приличной конторе; тоже, собственно, не важно, какой. За прошедшие годы мы с Вовкой привыкли друг к другу, жизнь наша двигалась вперед, и теперь, уходя утром из дома, я скорее по привычке произносила:

– Мам, я буду в одиннадцать.

Она же по привычке спрашивала:

– Почему так поздно?

Далее шли мои пространные объяснения касательно того, где я буду дислоцироваться начиная с четырех часов дня. Чем старше я становилась, тем сильнее обострялось нежелание что-либо кому-то объяснять.

Поработав уже года два и став гораздо увереннее в себе, Вовка предложил снять квартиру неподалеку от больницы, куда я только что устроилась. О том, как передвигаться по городу, Вовка не переживал: ниспосланная мамой очередная новая машина красовалась под нашими окнами каждый вечер на зависть соседским семьям с дочерьми.

Оставалось только поговорить о моем переезде с предками, но я об этом не беспокоилась, потому что знала, насколько лояльно родители относятся к Вовке. Однако вечерний разговор с мамой на кухне приобрел неожиданный поворот:

– Нет, Лена, я не против Володи и вашего совместного будущего, но все-таки без ЗАГСА – это неправильно. Пусть делает предложение, ведь, в конце концов, так принято.

Я прислушалась к себе, ожидая волны сопротивления, но, к удивлению, ничего подобного не последовало. Притащив свое тело в ванную, я встала перед зеркалом и уныло уставилась в свое отражение, прежде чем смыть с лица боевой раскрас. Теперь из зеркала на меня смотрела не смешная пацанка с неаккуратно подкрашенными маминой тушью ресницами, а вполне себе прикольная девица со стрелками а-ля Бриджит Бардо и остатками розового блеска на достаточно пухлых губах. Кр-р-расивая… почему-то в этот момент вспомнился божественный брюнет Петя с четвертого курса. Говорили, он уже неплохо ассистировал на гнойной хирургии… А при встречах вполне себе так недвусмысленно поглядывал на меня… В воображении явственно вырисовывалась картина: Петя входит в операционную, ждет, пока сестры наденут перчатки, встает за стол, четко и уверенно дирижирует процессом… маска на лице, большие зеленые глаза, влажный лоб…

Выйдя из ванной, я столкнулась с отцом. Вся остальная часть моего семейства уже тусовалась на кухне, телевизор орал, и я решила воспользоваться моментом.

– Пап, мне тут Вовка предложил пожить вместе, а маман против моего участия в не освященном ЗАГСом проживании.

Папа был захвачен врасплох. Помедлив с минуту, поковыряв указательным пальцем в правом ухе, что свидетельствовало о максимальной степени сосредоточенности (как правило, взгляд его при этом блуждал по потолку), он спросил:

– А ты сама что решила?

– Ну… я не знаю… Он же мне предложение не делал, просто пожить вместе пока.

Опять повисла напряженная пауза, заполненная папиным ковырянием в ухе. Я присела на корточки и прислонилась спиной к стенке узенького коридорчика между комнатами и кухней. Если честно, я немного волновалась, ожидая отцовского решения. Наконец он перестал ковырять в ухе и посмотрел на меня.

– Ленок, я давно хотел тебе сказать: ты на нас с мамой не равняйся. Нам с ней очень повезло – мы влюбились в правильных людей. Это случайность. Партнера надо все же головой выбирать. Пылкие чувства очень обманчивы. По большей части любовь возникает не к человеку, а к нарисованной тобой картинке. Но реальный же человек, как правило, совсем другой, только выясняется это слишком поздно. Для нормальной жизни нужны банальные вещи: чтоб был надежный, без вредных привычек, порядочный и желательно побогаче. Вот и думай теперь – про Володю это или нет. Только трезво и без эмоций. Если про него – то живи или там замуж выходи, какая разница. Это уже вам с мамой выяснять. Я приму любое твое решение.

На том и разошлись.

Ночью меня почему-то потянуло к окну, но после поступления в институт, а тем более после начала работы в гинекологии, я почти перестала воровать отцовский бинокль. Эмоции стали уже не те, многих из дежурной хирургической бригады я теперь знала лично, поэтому ощущения волшебства не возникало. Я сама являлась почти полноценной частью этой системы. Вернувшись в кровать, я замоталась в одеяло. Сон не шел, мысли набегали одна на другую, сталкивались, превращая любую попытку размышлений в хаос. Через полчаса вращений вокруг собственной оси организм начал уставать и в конце концов медленно и тревожно впал в анабиоз.

Если так, то все правильно. Все уже записано и решено. Небедная семья, порядочные люди… Вовка с хорошей работой, четвертый год терпеливо нянчится со мной. Где уж найти надежней? А самое важное – я смогу учиться и самостоятельно жить, работать в больнице, и не нужно будет думать, где взять денег, даже если врачебная зарплата так и останется врачебной на долгие годы. Так что…

На следующий день Вовкина «девятка», как всегда, дежурила на выходе из института.

– Ну что, ты со своими говорила? Мама уже нашла нам квартиру. У нее знакомый риелтор. Так что все, как ты и хотела: недалеко от больницы.

– Поговорить-то поговорила. Отец не против, а мама про ЗАГС тут же завопила.