Кречет - Жюльетта Бенцони Страница 50

— Но он ведет свои войска на Нью-Йорк и не может наносить сейчас визиты…

Спокойствие Рошамбо, казалось, разлетелось на куски. Его кулак обрушился на стол, за которым сидел Жиль, очинивавший перо, чтобы казаться хоть чем-то занятым, и не упускавший, однако, ни одного слова из разговора.

— Можно подумать, маркиз, что мы с вами говорим на разных языках! Правда, вы сейчас больше американец, чем француз… Я прибыл сюда, доставив все то, в чем нуждается ваш генерал, я повторяю — все! Я получил предписание занять позиции на этом острове. Я имел право думать, что меня будут ожидать, однако я не только не застал здесь никого из тех, на чье присутствие надеялся, но еще и потратил две недели в бесплодном ожидании чьего-либо визита! Теперь прибываете вы, но в одиночестве, и, с вашего позволения, мне кажется, что вы представляете сейчас лишь себя самого. Вы привезли мне приказы, да или нет?!

— Я генерал-майор армии Соединенных Штатов! — взвизгнул Лафайет, голос которого стал вдвое тоньше обычного. — Генерал Вашингтон мне абсолютно доверяет, я представляю его и…

— Тогда покажите мне его официальные приказы, оформленные надлежащим образом! Есть они у вас?

— H-н…ет! Но…

— Никаких «но» не может быть, когда речь идет о войне, сударь. Я не только не двинусь ни на шаг, пока не получу на то приказа, поскольку считаю, что мне была поручена оборона данного района, но я желаю еще, чтобы генерал Вашингтон как можно скорее прислал мне достаточное количество людей, в которых он был бы совершенно уверен!

На этот раз Лафайет чуть было не задохнулся.

— Еще людей? Вы что, настолько боитесь не удержать Ньюпорт? Но, генерал, разве не предполагалось, что это вы придете на помощь инсургентам, а не наоборот?!

Рошамбо еще раз ударил кулаком по столу.

— Господин де Лафайет, я повторяю вам, что нуждаюсь в присылке вооруженного отряда, из американцев, которым можно было бы доверять!

И ваш генерал осведомлен о том, зачем это нужно.

Если он не сказал об этом вам, то это еще одно основание рассматривать вас как частное лицо… а не как персону, обладающую официальными полномочиями. На этом я предлагаю вам закончить! Думаю, что после всего вы, должно быть, умираете от голода, как, впрочем, и господин де Жима, — добавил он с неожиданной любезностью, повернувшись к адъютанту, который неподвижно, старательно делая вид, что ничего не слышит, изображал кариатиду около двери, через которую вышел Лозен. — Шевалье де Терней предлагает проводить вас на свой корабль, где всех ожидает обед. Я же прошу извинить меня, но к сожалению, я не смогу составить вам компанию, поскольку мне нужно продиктовать несколько важных писем…

Адмирал наконец встал со своего кресла и хромая подошел к Лафайету, который, по всей очевидности, сдерживался из последних сил. С грацией, какой никто не мог заподозрить у старого морского волка, он взял маркиза под руку и увлек его из комнаты. Жиль, однако, успел заметить заговорщицкий взгляд, брошенный Тернеем на Рошамбо, которого Лафайет не увидел. Так, значит, перед его глазами разыгрывался акт из какой-то комедии? Жиль внезапно догадался, что здесь над кем-то насмехались и этот кто-то вполне мог быть генерал-майор армии Соединенных Штатов…

Оставшись наедине со своим секретарем, Рошамбо приблизился к маленькому столику, где стояли графин и бокалы, налил себе воды и выпил с видимым удовольствием. Затем, издав вздох облегчения, он уселся в кресло, перед тем покинутое де Тернеем.

— Подите скажите часовому, что я не желаю, чтобы меня кто-либо беспокоил под каким бы то ни было предлогом, а когда вернетесь, заприте дверь на замок. Жиль, мне нужно поговорить с вами.

Лицо юноши залила краска гордости. Впервые генерал назвал его по имени, к тому же сегодня в его голосе зазвучала непривычная сердечность, и Жиль исполнил полученное приказание еще быстрее, чем обычно.

— Хорошо! Теперь опустите занавеси: становится все жарче.

Яркие солнечные лучи, в которых купалась комната, уступили место полумраку, и Жиль вновь занял свое место за письменным столом, взял перо и приготовился обмакнуть его в чернила, предполагая, что генерал сейчас начнет диктовать.

Рошамбо отрицательно покачал головой:

— Положите перо, сударь! Я же сказал, что хочу поговорить с вами. Скажите мне, мой мальчик, не получали ли вы известий о некоем Тиме Токере, вашем друге? Не собирается ли он в ближайшее время вернуться в Ньюпорт?

— Он возвратился сегодня утром, господин генерал, и в этот час должен ожидать меня у мисс Карпентер с юным индейцем, которого я взял в плен.

— Индейцем? Что это еще за индеец?

— Я хотел рассказать вам о нем, господин генерал, но господин де Лафайет дал мне понять, что у вас есть более важный предмет разговора, чем индейский мальчик.

— Решительно, господин де Лафайет скоро вообразит себя президентом американского Конгресса! Рассказывайте же!

Жиль вкратце описал свое утреннее приключение, встречу с Лафайетом, появление Тима и все, что за этим последовало. По мере того как он говорил, озабоченное лицо Рошамбо постепенно прояснялось.

— Великолепно! — воскликнул он, когда Жиль окончил свой рассказ. — Вот и предлог, который я искал… Остается только узнать теперь, могу ли я положиться на вас, на вашу преданность…

Жиль побледнел.

— Вы незаслуженно оскорбляете меня, задавая мне этот вопрос. Моя жизнь принадлежит вам. Я готов отдать ее вам с радостью, — закончил он просто.

— Я никогда в этом не сомневался, и вот вам доказательство. Сейчас вы приведете мне вашего друга Тима и юного индейца. Но сначала внимательно меня выслушайте, так как для вас есть важное поручение.

— Для меня?

— Да, для вас, и оно может стать началом вашей карьеры. Вы сами сможете судить об этом, когда узнаете, что речь идет о государственной тайне, которая имеет решающее значение для ведения этой войны. Это тайна, которую я до сего дня делил с одним только адмиралом… Слушайте же внимательно! Вот уже скоро год, как Вашингтону не хватает денег! Если бы вы этой зимой были в Версале или в Париже, то узнали бы, как и все те, кого волнует судьба инсургентов, о плачевном состоянии его армии. Армия без обмундирования, без башмаков и почти без оружия! Их Конгресс подписал восхитительную Декларацию независимости, но его члены, часть из коих к тому же склоняется на сторону Англии, лишь бы не расставаться со своей сытой жизнью, вопят, словно их режут, когда у них просят денег. Они хотят свободы, но чтобы при этом она не стоила им и пенни. Я не могу в достаточной степени выразить восхищение Вашингтоном и его нищей армией, которые смогли продержаться при таких обстоятельствах.

— Однако страна кажется богатой, — осмелился заметить Жиль.

— Она и есть богатая, а станет еще богаче, но торговцы этой страны, как я вам уже сказал, заботятся о своей мошне больше, чем о свободе. В их глазах бумажный доллар ничего не стоит по сравнению с английским золотом. Они не хотят больше принимать доллары! Таким образом, больше всего Вашингтону необходимо золото… а в трюмах «Герцога Бургундского» лежат три миллиона ливров в золотой монете. Это и есть тот секрет, который я вам вверяю, поскольку, кроме господина де Тернея, никто об этом не знает.