Свидание вслепую - Уэнди Маркем Страница 50

Ах, ковер! И эта блузка… Память начала медленно возвращаться к нему. И наконец Чарли вспомнил, что именно он видел во сне.

Он видел Мэгги. Абсолютно голую. Она совершенно не сердилась на него. Напротив, целовала и ласкала его. К огорчению Чарли, Джулия не дала ему возможности досмотреть это чудное видение. Она говорила без умолку:

– Представь себе, Чарли, он все почистил за свой счет! Теперь мой ковер выглядит как новый, и блузка тоже. А я не придумала ничего лучшего, чем просто сказать ему спасибо. Ну какая же я все-таки дура!

– Почему? Ты вежливо выразила ему свою признательность. Что же в этом глупого? Должен тебе сказать, что благодарить его тебе вообще не следовало, потому что он выполнил свой долг, а вовсе не оказал тебе любезность. Улавливаешь разницу? Понимаешь, к чему я клоню?

– Не совсем, – растерянно сказала Джулия, хлопая глазами.

– Дело в том, что лицо, испортившее чужую вещь, обязано либо привести ее в первоначальный вид, либо заменить новой, аналогичной. Это общепринятая практика.

– А если… – Джулия стушевалась.

– Что? Договаривай! – Чарли чувствовал, что она о чем-то умолчала, но не был расположен строить возможные гипотезы в своем нынешнем состоянии.

– А что, если… – Джулия вновь осеклась, потупилась и заерзала на кровати.

Матрас под ней заскрипел.

Тошнота опять подкатила к горлу Чарли, боль стальным обручем сковала ему голову. Он открыл было рот, чтобы попросить Джулию принести ему таблетку алка-зельцера, но в этот момент она договорила:

– Я не уверена, но вдруг в том, что блузка и ковер оказались забрызганы кровью, виноват не только он?

– Разве такое возможно? – хрипло спросил Чарли.

Джулия передернула плечами, что дало Чарли повод заподозрить ее в искажении подлинных событий, произошедших в ее квартире в субботу вечером, вследствие чего он помчался как ненормальный в центр города с ковром на плече и поссорился в рекламном агентстве с Мэгги.

– Джулия, – сказал Чарли, – ты ведь не обманула тогда меня, правда?

– Нет, разумеется! И все же мне кажется, что даже если виноват во всем был только Доминик, я все равно должна его простить…

Чарли был не в состоянии думать ни о чем, кроме бокала холодного пива или на худой конец таблетки от похмелья. Поэтому он ответил уклончиво:

– По-моему, ты его уже простила. Но это еще не повод, чтобы врываться сюда ни свет ни заря!

– Но ведь уже позднее утро, Чарли!

– И который же теперь час?

– Точно не знаю. Где-то около десяти!

Издав отчаянный стон, Чарли признался:

– Я лег только в начале шестого! Мне нужно еще хотя бы немного поспать, но прежде я должен выпить таблетку алка-зельцера. Будь добра, поищи его в моей домашней аптечке!

Джулия встала и пошла на кухню. Вскоре она вернулась и с огорченной миной сказала:

– К сожалению, таблеток больше нет.

– Но я уверен, что в аптечке должна быть почти целая упаковка! – воскликнул Чарли.

– Упаковка-то была, но только срок годности таблеток истек еще в 2002 году. Поэтому я их выбросила.

– Что ты сделала? Сейчас же достань упаковку из мусорного ведра и принеси сюда! Я просто погибаю…

– Но эти таблетки опасно употреблять, Чарли, – стояла на своем Джулия.

– А у тебя дома есть алка-зельцер?

– Я лечусь исключительно растительными средствами. Разве ты забыл, что я не признаю никакой химии, все только натуральное?!

Чарли подумал, что ему пора взять с Мэгги пример и обзавестись электронным ежедневником, раз его стала подводить память.

Снова Мэгги! У Чарли забурчало в животе. Одна только мысль о ней приносила страдания.

– Джулия, – жалобно проскулил он, – меня тошнит. Мне очень плохо… Мне срочно требуется какое-то желудочное лекарство.

– Хорошо, Чарли, я сейчас сбегаю в аптеку за алка-зельцером. Но при условии, что ты поможешь мне помириться с Домиником.

– Но как же я это сделаю? – простонал Чарли.

Ему внезапно вспомнилось, как под конец празднования дня рождения Грызуна он проболтался, что безумно влюблен в одну очаровательную особу, которую раньше и на дух не переносил. Учитывая то обстоятельство, что первую половину их традиционного мальчишника он потешался над своими друзьями, намеренными променять свою холостяцкую свободу на узы супружества, ребята его в покое теперь не оставят. Следовательно, рано или поздно ему придется познакомить их с Мэгги. Но для этого нужно вначале самому с ней помириться.

– Джулия, ты хочешь от меня слишком многого, – с тяжелым вздохом сказал он. – На этот раз тебе придется действовать самой, я умываю руки.

– Нет, Чарли, тебе это не удастся! Ты увяз в этой грязной истории по самые уши! К тому же ты писатель и наверняка сможешь что-нибудь придумать.

– Ну хорошо. Только, ради Бога, принеси скорее лекарство. Я приму таблетку и часок вздремну.

– О'кей, успокойся! Вот уж не думала, что ты такой нытик!

– Я не ною, а страдаю с похмелья. Тебе этого не понять!

– Я туда и обратно. Только не забудь о нашем уговоре!

– О каком уговоре? Я тебе ничего не обещал!

Но Джулия уже выпорхнула в коридор и захлопнула за собой дверь его квартиры.

В следующий момент Чарли вскочил и пулей помчался в туалет, едва сдерживая желудочную лаву, рвущуюся наружу.

«Когда-нибудь и я буду жить в таком же доме на Манхэттене, с консьержем и прачечной!» – мечтала Мэгги, возвращаясь в свою скромную квартирку на бульваре Диг-марс.

Ей давно опостылело ежедневно мотаться на метро на работу в агентство, а затем обратно в Куинс; надоело дышать отвратительными запахами, распространяющимися из кухни квартиры на первом этаже через общую вентиляционную систему; осточертело таскать из химчистки свертки с вычищенной одеждой под проливным дождем, а потом сушить ее на веревке в своей крохотной кухоньке или на палке для занавески в душевой.

Именно это ей предстояло сделать в первую очередь, когда она пришла домой – ведь вся ее одежда основательно вымокла.

Отперев входную дверь дома, предназначенного для проживания двух семей, Мэгги очутилась в холле, отделявшем лестницу от квартиры, в которой проживали мистер и миссис Милонас, хозяева этого кирпичного приземистого дома. Они неважно владели английским и на свой манер называли ее Маржи.

Как обычно, в ноздри Мэгги ударил резкий запах, исходящий от их национальных мясных блюд, приготовленных по особым рецептам из мяса непонятно каких животных. Из-за двери с дымчатыми узорчатыми стеклами звучали причудливые греческие мелодии.