Шоко Лад и Я - Мария Бомон Страница 50

Я достала из сумочки книгу в бумажной обложке и попыталась забыться. Автор книги Патрисия Корнуэлл. Никакого порно. Обнаженные тела в таких произведениях можно найти лишь на столе в морге с этикетками на большом пальце ноги. Но мне никак не удавалось погрузиться в чтение. Я действительно ненавижу отца… И понимаю, что впервые испытываю к нему столь сильное чувство. Да, я ненавидела мать сотни раз, она сама напрашивалась. Но отец? Он всегда был… ну… где-то рядом. Теперь же я понимала: раз сейчас я до такой степени презираю его, то, видимо потому, что всегда сильно любила.

Но это абсолютно не помогало.

Наоборот, мне отчаянно хотелось разрыдаться.

Когда поезд остановился на станции «Холборн», две девушки запрыгнули в вагон и заняли свободные места.

Бегло оглядев их, я снова уткнулась в книгу, однако сосредоточиться опять не удалось.

— Черт возьми, — взвизгнула одна из девушек, — ты это читала?

Ее возглас привлек мое внимание, и я подняла глаза: подружки читали «Мейл». Заголовок на первой странице гласил: «Цена на порно: миллион фунтов». Под ним поместили профиль девушки с прической, как у меня. Это все еще было (слава Богу!) самым близким к действительности изображением Шоко Лад, какое журналистам удалось раздобыть. Но откуда они взяли миллион? Вообще-то всего лишь семьсот тысяч плюс какие-то несуразные три тысячи.

— Я бы красочно описала всю свою сексуальную жизнь, если бы знала, что кто-то готов заплатить за это миллион! — воскликнула девушка так громко, словно достала рупор из сумочки. Все пассажиры ее услышали и навострили уши. Девица продолжала вопить, не обращая внимания на слушателей: — Нет, ты только послушай: «Аванс, предложенный Лад за следующие три романа, просто удивителен, если учесть то, что многие критики назвали эту таинственную писательницу низкопробной и вульгарной искательницей сенсаций»!

— Просто бред! — проорала ее подруга в той же манере (должно быть, в соседнем вагоне еще не все ее услышали). — Ты читала «Кольца на ее…» — ну как там?..

— Да, просто великолепно! — проревела первая девушка.

— Скорее, пикантно! — взвизгнула ее спутница. — Но послушай, мне жаль бедняжку, ведь ее хотят представить настоящей преступницей. Неудивительно, в такой ситуации любой пожелает сохранить свое имя в секрете. Но мне не терпится узнать, кто она.

— Мне тоже. Но ведь ты не Шоко, верно?

Они начали громко хохотать. Поезд остановился на станции «Тоттенхэм-Кортроуд». Когда двери открылись, я выскочила и вприпрыжку помчалась по эскалатору — быстро, как молния.

Еле передвигая ватными ногами, я гуляла по Оксфорд-стрит. Подбородок дрожал, а слезы текли по щекам. Прохожие, стараясь держаться подальше, бросали на меня странные взгляды, полные страха и старой доброй британской чопорности. Казалось, они думали: «О, она либо сумасшедшая, забывшая принять лекарство, либо поссорилась с бойфрендом».

Почему же я неспособна разрешить ситуацию? Лиза права. При малейшем признаке кризиса я мчусь быстрее ветра в поисках ближайшей песочницы. Не мешайте, страусы, уступите место Эми! Но нельзя же вечно всего избегать, верно? А сегодня все ужасно. Половина родителей превратилась в мать Терезу из Финчли, кое-кто полагает, что он секс-символ Робби Уильямс, а национальная газета хочет возродить публичные телесные наказания, повешение и сжигание на костре. И все это свалилось на мою голову.

Я не могу вернуться в офис, пока чувствую себя так отвратительно… Или, точнее, выгляжу настолько отвратительно. Да, стоило полюбоваться на свое отражение в витрине: лицо в красных пятнах, из носа течет. Будто капризный ребенок, который кричит и бьется в истерике в супермаркете. Люди начали переходить на другую сторону, чтобы ненароком не столкнуться со мной. Видимо, они скорее были готовы рискнуть и встретить смерть под колесами двухэтажного автобуса, лишь бы случайно не прикоснуться ко мне. Внезапно перед глазами промелькнул образ потрясающей Кристи Терлингтон по имени Роз, увиденной мной в рамке на столе Льюиса. Нет, ни в коем случае нельзя возвращаться на работу, тем более я уже подошла к началу Дин-стрит. Интересно, застану ли я Мэри? К счастью, у нее всегда есть бумажные носовые платки.

— Ты ужасно рисковала, придя сюда, — заявила Мэри, — а если бы писака из «Мейл» торчала здесь? Тебе просто повезло. Видимо, она в первый раз за несколько недель пошла в туалет, а ты каким-то чудом выбрала удачный момент. У этой женщины мочевой пузырь размером с бейсбольный мяч.

Мой агент права, не следовало поступать так опрометчиво. Но теперь, оказавшись внутри, я почувствовала себя в полной безопасности. Мне всегда нравился офис Мэри, сама не знаю почему, ведь в нем вечно воняет пиццей из ресторана, расположенного внизу. Думаю, запах просачивается через трубы. К тому же помещение совсем крошечное, в нем едва хватает места для самой Мэри, что уж говорить о накопленном ею барахле — в основном это коробки из-под пиццы. И несколько сотен книг. Вообще-то обычно от литературного агента ждут именно этого, только девяносто процентов ее книг — о диетах. Вот сейчас я сижу на одной из них: «Пакка диета» закрывает давно проделанную брешь в стуле.

Мы беседовали уже около часа. В перерывах между всхлипываниями я все-таки сумела поведать Мэри обо всех своих неприятностях, и мне стало немного лучше. По крайней мере я могла снова выйти на улицу, так чтобы окружающие не разбегались во все стороны и не прятались по магазинам при моем появлении.

— Секреты, говоришь? — протянула Мэри. — Не слишком хорошая идея. Ты со своей тайной. Твой папа шныряет и прячется за гаражами, будто школьник. Мама тайно исповедуется твоему лучшему другу, которого она считает священником, а ты боишься признаться, что он гей. Еще есть твоя милая сестрица, скрывающая своего бойфренда. Интересно, по какой причине? Он богатый, преуспевающий и в высшей степени респектабельный. И что с вами случилось, Бикерстаффы? Если бы я подбирала репортажи для Джерри Спрингера, то позвонила бы и сказала, что у меня есть материал для целого цикла его передач.

Я выдавила из себя слабую улыбку. Если мы и кажемся нелепыми и смешными, видимо, так и есть на самом деле.

— Подумай, твой отец вспомнил, что член годится не только для того, чтобы писать, а мать погрузилась в пучину безумия. Сейчас идеальное время подкинуть свою маленькую бомбу в общий бедлам. Скорее всего она просто затеряется в семейной заварушке.

Прекрасная мысль… Только я все равно сомневаюсь.

— Я рада, что ты перестала плакать, — продолжила она, — и теперь мы можем поговорить хоть минуту о делах. Джейкобсон звонил незадолго до твоего неожиданного прихода: семьсот сорок тысяч.

— Бог мой!

— Сказал, будто заложил и свой дом в Блэкхите, и пристанище в Дордоне [47], чтобы набрать необходимую сумму. Меня не удивит, если он продаст и свою жену-филиппинку обратно по каталогу, по которому заказал ее. Джейкобсон заявляет, что это его последнее, самое последнее предложение, и я склонна ему верить. Поэтому пусть пока понервничает пару дней, а потом ты должна…