Ласковый дождь - Роберта Лэтоу Страница 50

– Это мне? – Он развернул бумагу, в которой оказалась коробка белого бельгийского шоколада. – Очень мило и предусмотрительно с твоей стороны, – улыбнулся он застенчиво. Его пристрастие к сладкому всегда было у них поводом для шуток. – Ты – умная девочка. Можешь есть сандвичи, а я буду наслаждаться твоим подарком.

Они сели за столик, и Мирелла положила себе на тарелку несколько маленьких бутербродов, а Рашид стал одну за другой разворачивать конфеты.

– Знаешь, что ты только что сделала своими руками? Казанова и мадам Дю Барри, эти двое прославленных в веках любовников, считали шоколад лучшим средством для повышения потенции. Так что не удивляйся тому, что тебя ждет, когда я съем всю коробку.

Он с наслаждением впился зубами в первую конфету. Мирелла расхохоталась, когда он не удержался и тут же отправил в рот вторую.

– Очень вкусно. Пожалуй, я оставлю несколько штук, чтобы съесть их с тобой в постели сегодня ночью. Кстати, почему бы нам не отменить все дела на завтра и не провести в постели весь день? – Он развернул конфету и положил ее в рот Мирелле.

– К сожалению, это невозможно, – ответила она. – Меня завтра уже не будет в Англии. Впрочем, если ты действительно готов отложить дела на несколько дней, то можешь поехать со мной. Я отправляюсь в Турцию.

Рашид был потрясен, и неудивительно. Меньше всего он мог ожидать именно такого поворота событий. А Мирелла сознательно сделала это заявление без всякого предупреждения, поскольку считала, что их романтические отношения, хотя и продолжают оставаться волнующими, начали себя изживать.

– Я несколько встревожен тем обстоятельством, что ты можешь в любой момент просто собрать чемоданы и уехать, даже не поставив меня в известность.

– Разве я могу так поступить? Просто я решила это совсем недавно, сегодня вечером, когда принимала ванну.

– Понятно. Но откуда такая странная идея? Мне казалось, что твой единственный интерес к Турции состоит в том, чтобы поскорее продать свою собственность там. А для этого ехать туда незачем. Судя по твоим последним переговорам, продажа – дело решенное. Разве я ошибаюсь?

– Нет.

– Тогда в чем же дело? Или ты передумала продавать?

– Нет, не передумала.

– Тогда почему бы тебе не подписать все необходимые бумаги здесь и не остаться, чтобы провести время со мной? Почему ты решила ехать в Турцию?

– Прежде всего по некоторым причинам я не хочу торопиться с продажей. Я сделаю это тогда, когда сочту нужным. Несколько дней ничего не изменят. И потом, я собираюсь в Турцию не по делам, а из-за тебя. Я хочу побывать в этой легендарной стране, посетить город, который ты так любишь. Хочу прикоснуться к твоим корням и, может быть, увидеть и понять то, что сделало тебя таким, каков ты есть. Я никогда не встречала мужчин, похожих на тебя, и вряд ли встречу в будущем. Через неделю я вернусь домой, и мы оба знаем, что наши отношения закончатся. Так что я решила побывать на романтическом, загадочном Востоке прежде, чем это произойдет. Мне бы очень хотелось оказаться там вместе с тобой, чтобы понять тебя лучше, чем это возможно здесь. Кстати, коль скоро я окажусь в Турции, то не грех было бы взглянуть на то, чем я владею. Хотя, сказать по правде, еду я туда не только для этого.

За пять дней, которые они провели вместе, им впервые пришлось пережить такое откровенное столкновение чувств. И речь не о тех чувствах, которыми делятся любовники в постели. Рашид оказался в затруднительном положении. Он вдруг понял, что еще очень далек от полного подчинения этой женщины своей воле. Она была крепким орешком, и Рашид проникся к ней уважением.

Однако чего бы он точно не хотел, это чтобы она ехала в Турцию, по крайней мере до того, как подпишет документы о продаже имущества. Ему не пойдет на пользу, если она узнает, что он имеет некое сомнительное отношение к ее наследству. Он понимал, что не сумеет отговорить ее от поездки, не вызвав подозрений. Оставалось одно: ехать с ней и сделать ее своей гостьей, чтобы максимально контролировать ее передвижения по стране. И еще – ему не хотелось прерывать с ней отношения. Он верил, что ничто не помешает ему осуществить свой план.

Рашид поднялся и, обойдя кресло Миреллы, встал у нее за спиной. Он положил ей руки на плечи и, склонившись, поцеловал в шею.

– Меня глубоко тронули твои чувства. Конечно, я поеду с тобой. Я сам покажу тебе мой Стамбул. Пожалуйста, предоставь все мне, – прошептал он ей на ухо и, просунув палец под ожерелье, слегка натянул его.

Он почувствовал, как она задрожала. Это доставило ему удовольствие и еще раз убедило в том, что она находится в его полной сексуальной власти. Но эта женщина не была легкой добычей, она играла с ним на равных: в ней, как и в нем самом, торжествовал дух авантюризма.

Его руки скользнули ниже, и Мирелла вспыхнула от смущения – его ласки, сколь бы невинными они ни казались, были выставлены на обозрение всего театра. Публичная демонстрация чувств возбуждала ее все сильнее, и ее сердце радостно затрепетало.

Наконец поднялся занавес. Паваротти, исполнив арию Фауста, в которой тот молит об избавлении от Мефистофеля и от всех искушений, испустил дух. Мефистофель метался по сцене в ярости, потому что проиграл пари с Богом и не смог заполучить бессмертную душу Фауста. Бездыханное тело Фауста было осыпано розами, а поверженный Мефистофель скрылся в глубине сцены, за декорациями – впрочем, ненадолго.

Тяжелый бархатный занавес опустился, и зрители встали, чтобы наградить актеров бурными овациями. Те вышли на поклон, и вскоре авансцена у их ног была усыпана цветами. Их вызывали семнадцать раз, после чего Паваротти вышел на поклон один.

У Миреллы на ресницах дрожали слезы восторга, и это были не единственные слезы, пролитые в тот вечер в театре.

– Рашид, это было божественно! – воскликнула она, оборачиваясь к нему. – Мы должны были тоже принести цветы. Как же мы не догадались!

– А вот и цветы, – улыбнулся он, вынимая из вазы орхидеи. Перевязав их ленточкой от коробки с шоколадом, он протянул их Мирелле. – Иди сюда, ближе к краю. Я думаю, это для Паваротти?

Она кивнула в знак одобрения. Рашид больше всего любил ее именно такой: с сияющими от возбуждения глазами, когда она полностью отдавалась во власть своих чувств.

– Когда я привлеку его внимание, кидай. Целься в грудь, тогда он их поймает. Готова?

Она снова кивнула. Рашид подумал, что Паваротти и сам заметил бы Миреллу, которая сверкала, как настоящий бриллиант, среди красавиц, собравшихся в этот вечер в опере.

– Лучано, маэстро, это я, Рашид! – закричал он по-итальянски. – Спасибо, Лучано!

Тенор повернул голову на крик и улыбнулся Рашиду как старому знакомому. Мирелла бросила букет, и Паваротти поймал его. Он поклонился ей, прижав цветы к груди, а потом скрылся за занавесом.

– Ты никогда не перестанешь удивлять меня, Рашид, – проговорила Мирелла, когда они выходили из ложи. – Я понятия не имела, что ты можешь быть знаком с Паваротти. Мне казалось, ты не любитель оперного искусства.