Взрослые сказки (сборник) - Олег Бажанов Страница 50

– Ты и не сможешь. Твой Ад начнётся на Земле и будет в точности таким, какой была твоя жизнь. Ты получишь исполнение своей мечты. И будешь получать каждый день…

После слов Хозяина дверь кабинета отворилась и на пороге возникли трое хорошо одетых симпатичных парней. Не говоря ни слова, они подошли к сидящей за столом ещё не старой женщине, заставили встать и скинуть одежду. Стыдясь, она посмотрела на себя в зеркало и с ужасом увидела в отражении голую старуху в окружении рогатых и хвостатых гостей. Бесы грубо кинули хозяйку кабинета на стол, и её лицо исказилось в немом крике: она почувствовала, как в неё вошли одновременно три огненных жезла, разрывая и сжигая внутренности…

Медленно, очень медленно он поднимался по отвесной стене. Стена непреодолимо высока. Но ему нужно туда – наверх. Там светло. А внизу непроглядная темь. Он понимает, что самая высокая вершина скалы – это его жизнь. И он должен достичь её. Нет сил. Сейчас ослабевшие пальцы отпустят каменный выступ, и всё… Но, кажется, ещё кто-то рядом. Этот кто-то хватает за ворот куртки, не даёт упасть и тянет вверх…

Тело растворилось в чём-то комфортном, потеряв ощущение тяжести, остались одна невесомость и чувство бескрайней, бесконечной Любви. Непонятно, откуда идёт это мощное захватывающее чувство, когда ты просто знаешь, что тебя любят…

Свет, как вспышка, мелькнул в закрытых глазах, и он понял, что жив, и всей грудью вдохнул удивительно неплотный живой воздух…

Чернов отрыл глаза и увидел, что совсем не имеет физического тела. Была лишь полупрозрачная невесомая оболочка, напоминающая по форме тело человека, и всё. Он парил в воздухе над зелёной травой, над цветами, густо покрывающими яркую поляну. На траве у его ног сидел Хозяин в своём обычном обличье.

– Я умер? – спросил Чернов.

– Это как пожелаешь. – Хозяин был намерен шутить в своей манере.

– Верните мне последнее тело. Пожалуйста.

– Зачем? Оставайся здесь. Ты заслужил Рай, – сказал Хозяин. – Посмотри на этот чудесный мир первозданной природы – в нём много Света, много Жизни. Смотри: вот журчит ручей, в нём чистая вода, а вот рыба, вон по берегам растут ягоды, фрукты. Посмотри, какое чистое небо над головой! Это всё твоё! Ты можешь летать, как птица. Лети к тёплому ласковому морю. Это море Любви! Там ты встретишь друзей.

– Ваша Светлость, отпустите меня на Землю.

– К ней?

– К ней.

– Что ж, воля твоя. Только помни, там ты станешь простым смертным!

– Я никогда не забуду Вашей доброты.

– Пусть будет так!..

Чернов и Наталья Александровна сидели за столиком в уютном зале недавно открытого в городе итальянского ресторана. На нём хорошо смотрелся костюм, пошитый на днях в одной из мастерских «Дольче и Габбана» в самом Риме, на ней – последней моды тёмное платье. Её светлые волосы свободно спадали по плечам до самой талии. Они волновали Чернова и мешали сосредоточиться на мысли о постоянном контроле над собой. Их ужин уже подходил к концу. За вечер они переговорили о многом и теперь заговорили об искусстве.

– Вы сказали, что вам нравится Гёте. – Чернов был учтив, как воспитанный кавалер из высшего общества. – Мне тоже. А какое именно произведение вам больше всего нравится?

Наталья, подумав, чуть склонила голову набок и мягко улыбнулась одними уголками красивых губ:

– «Фауст».

– Почему именно «Фауст»? – Чернов был настойчив.

– Мне понравились все – и Бог, отдавший Фауста на расправу, и хитрый и изворотливый Мефистофель. Уже в шестнадцать лет я знала «Фауста» в переводе Пастернака почти наизусть.

– И что же вы вынесли для себя из прочитанного, Наталья Александровна?

– Я поняла, нельзя обращаться за помощью к бесу, даже если он находится как бы у тебя в услужении. – Она сказала это очень серьёзно глядя Чернову в глаза.

«Неужели всё-таки видит? – кольнула опасная мысль, но он тут же отогнал её. – Хозяин не ошибается – она сердцем чувствует».

– Вам, конечно, симпатичен сам Фауст? – почти утвердительно произнёс он.

– Совсем нет.

– А кто?

– Мефистофель.

– Интересно. И почему же?

– А вы сами посмотрите – в «Братьях Карамазовых», «Мастере и Маргарите», «Фаусте» Сатана – искуситель, но он же – несущий знания, носитель субъективности. Помните Змея-искусителя из Библии? Он призывал Еву откусить плод именно с древа познания! И именно после этого Адам взглянул на себя со стороны и стал человеком. Всё стало сложнее: появился выбор, появилось чёрное – белое, знание – незнание, голые – одетые, Добро – Зло. Сатана – один из полюсов, который заставляет человека искать, бороться, познавать. Без понятия Добра и Зла у большей части людей не было бы стимулов что-либо познавать. Электрический ток ведь бежит только тогда, когда есть «плюс» и «минус». Цель жизни человека – в конечном итоге прийти к тому, что всё в мире есть суть единого.

– Почему же Сатана выбрал именно Фауста? Как по-вашему?

– А кого ещё? В душе монаха нет сомнений, а если есть, то они подавляются верой. Фауст же – учёный, пытливый, сомневающийся ум которого находится в постоянном поиске истины. Его легче смутить, легче увлечь новым опытом, чувственным в том числе. Кроме того, Фауст – страдалец! Его знания не имеют приложения, фактически у него нет ни счастья, ни душевного покоя, и он не видит цели своей жизни, её у него тоже нет. Знания становятся самоцелью, и мозг начинает пожирать сам себя. И человек пускается во все тяжкие…

– Аргумент принимается, – улыбнулся Чернов. – А почему Сатана не выбрал крестьянина?

– Я думаю, что человек труда тоже бы не подошёл Мефистофелю, он сам об этом прямо говорит в четверостишье про рецепт счастья. А вот несчастный, заблудившийся в своих умозаключениях циничный алхимик – идеальный вариант для искушения!

– Почему же Сатана так долго возится с Фаустом?

– Всё очень просто! Человек ненасытен! Покорив ручей, он хочет покорить реку, покорив реку, он уже хочет покорить море! Мудрая «Сказка о рыбаке и рыбке» о том же, помните? Сатана тоже ищет этого предела в человеке, ведь подписанный кровью контракт – обоюдный. Как и Фауст, Мефистофель не может от него отказаться.

– Так почему же тогда грешный Фауст оказывается всё же спасённым в конце? – Чернова захватили умозаключения сидящей напротив молодой женщины. Она повторяла то, о чём он думал всегда сам.

– Потому что всё есть суть единого. Человек в конечном итоге возвращается к Богу. Как мог Бог наказать своё дитя, которое он сам же и отдаёт Мефистофелю на испытание? Мне думается, что это как если бы вы запретили своему ребёнку есть конфеты, а потом взяли бы и целый пакет этих конфет положили ему перед носом, а сами ушли. Ещё я думаю, что, по сути, Фауст не изменил Богу, ведь он же смог остановиться. Согласитесь, что, заключив подобный контракт, скажем, Адольф Гитлер сделал бы гораздо больше.