Колдовское наваждение - Аннет Клоу Страница 50

Патриция уже увидела мужа и, хотя выражение ее лица не изменилось, тихонько охнула. Эмиль повернулся на этот звук и напряженно замер.

— Патриция?! — выдохнул он, и взгляды их встретились.

Она рассматривала его, не веря своим глазам. Этот худой, бледный и старый человек ничем не напоминал ей Эмиля. На его лице, обезображенном сине-багровым шрамом, залегли глубокие морщины. Его волосы тронула седина, и весь он выглядел таким постаревшим, что в нем было невозможно узнать красавца-капитана Шэффера.

«Но это он! Мой Эмиль!» — прошептала про себя Патриция.

Эмиль сидел на кушетке. Его вытянутые ноги были укутаны пледом. Он еще раз взглянул на Патрицию, и вдруг его потухшие глаза ожили, и в них блеснула прежняя гордость.

От одного этого взгляда ее охватила все та же страсть, и ноги подкосились. Чтобы не упасть, она оперлась о дверную ручку и, робко улыбнувшись, произнесла:

— Здравствуй, Эмиль!

В эту минуту Эмиль, застывший при виде Патриции, вспомнил о своем нынешнем положении, и глаза его стали холодными, а на лице появилась язвительная усмешка.

— О, моя «любимая женушка» возвратилась, — сказал он злорадно. — Они, наверное, сказали тебе, что я вот-вот умру?

Патриция была так ошеломлена, что ответила ему чисто машинально, пользуясь старой привычкой вести с ним словесные баталии.

— Нет, они сказали мне только то, что ты немного изменился, но оказалось — они сказали неправду.

Сержант, наблюдавший их перепалку, взволнованно взглянул на полковника. Как ни странно, его лицо просветлело, появилось даже какое-то подобие улыбки.

— Неужели они тебе ничего не сказали? — спросил Эмиль, по-прежнему жадно глядя на Патрицию и отмечая все изменения, произошедшие в ее облике за время их разлуки. Сейчас она стала намного прекрасней, чем в его памяти. Уже не было юной, страстной девушки. Перед ним стояла восхитительная, уверенная в себе зрелая женщина.

Господи, какое страстное желание вспыхнуло в нем! Нет, он не отдаст ее этому чертовому торговцу-немцу! Он заявит свои права на нее как на свою жену; он заставит ее снова полюбить себя!

И тут его лицо передернулось от страдания — как он, ставший теперь калекой, сможет заставить ее полюбить себя? Даже ребенок не может смотреть на него без страха.

Патриция, наконец, справившись со своими эмоциями, отошла от двери и направилась к его ложу.

— Могу ли я присесть? — спросила Патриция.

Эмиль утвердительно кивнул и указал ей на кресло.

«Как грациозно она движется!» — подумал Эмиль, а Патриция, уже сидя в кресле, снова смотрела на него.

Ей было невыразимо больно смотреть на Эмиля, и безумная жалость к нему разрывала ее сердце.

«Боже мой, что сделало ранение с его гибким, сильным телом? Как он, наверное, страдал от боли!» — мелькнуло у нее в голове.

— Ну? Что? Пришла глаза таращить? — вдруг грубо спросил он.

— Я пришла сюда потому, что меня попросил твой отец. Он хочет, чтобы мы опять жили вместе, как муж и жена.

Губы Эмиля злобно скривились.

— Надеюсь, ты не настолько глупа, чтобы согласиться?!

Эти слова, сказанные язвительным тоном, больно ранили ее. Она очень пожалела, что согласилась прийти в дом Шэфферов. Ясно, что он по-прежнему ненавидит ее, и больше ей незачем здесь оставаться.

— Я согласилась только потому, что хотела еще раз попытаться спасти нашу любовь, — произнесла Патриция.

Эмиль сухо рассмеялся.

— Спасти нашу любовь? Зачем? Чтобы ты опять мне изменяла? Тем более что у тебя теперь при муже-инвалиде будут все права!

Патриция вскочила с кресла, щеки ее запылали от гнева.

— Как ты смеешь так со мной говорить? Раз так, то позволь и мне высказать все, что я думаю. Ты бессердечный обманщик. Это ты изменял мне! Жить вместе с тобой может только самая глупая женщина, да и то, рискуя получить каждую минуту сердечный удар. А я не настолько глупа, чтобы вернуться к тебе, а тем более, в твой дом!

Гневно сверкая глазами, Патриция выпалила эту тираду, но не успокоилась, и продолжила:

— Это ты, Эмиль, безумный глупец, самый ужасный из всех глупцов, которых я знала! Я так любила тебя, а ты все разбивал и разбивал мое сердце! Но больше я не позволю тебе этого делать! Я стала умнее, и теперь я освободилась от той любви и желания, что питала к тебе. Я не хочу больше быть с тобою. Я хочу сейчас только развода, и когда получу его, выйду замуж за Генриха Миллера! А теперь, прощай, Эмиль!

Патриция повернулась и быстро вышла, с силой захлопнув за собой двери.

Эмиль мрачно посмотрел ей вслед, а Джексон, совершенно ошеломленный тем, что произошло сейчас на его глазах, вскочил с кресла и закричал, обращаясь к полковнику:

— Боже! Что вы наделали?! Ведь она хотела вернуться к вам, а вы отвергли ее! Ведь вы два года только ею и бредите! Что же вы натворили? Господи! Что вы наделали?

— Ты думаешь, Джексон, мне было легко отказаться от того, что желаешь больше всего на свете? — ответил Эмиль дрожащим голосом. Трясущимися руками он схватил бутылку с виски и жадно глотнул прямо из горла. — А что мне еще оставалось делать? Посмотри на меня! Как бы дальше я смог держать ее? Я теперь беспомощный инвалид с лицом, которого даже дети боятся. Она осталась бы, конечно, но только из жалости. Но я не могу обречь ее, такую красивую и полную сил, на жизнь с калекой!

Джексон понял, как сильно полковник любит Патрицию. В глазах Эмиля была невыразимая печаль и боль. Теперь он уже в бокал налил себе виски, залпом осушил его, а потом язвительно усмехнулся:

— И почему я такой безумец? Она сказала, что любила меня, и что я убил эту любовь. Я думаю, она права. Я действительно причинил ей много боли. Я шантажировал ее, чтобы она была со мной, я подверг ее позору в обществе, я унижал ее. Стоит ли удивляться после всего этого, что она покинула меня ради другого мужчины? Знаешь, Джексон, я думал, что когда мы поженились, она будет искренне любить меня, но теперь ясно, что этого не произошло. Она вышла за меня замуж, чтобы дать ребенку имя, да еще отомстить мне за прежние унижения. Она добилась своей цели. И раз так, мне она тоже больше не нужна. Она станет изменять мне с Миллером. И я ничего не смогу с ней поделать. Это будет так унизительно для меня, но Бог свидетель, что я никогда не приму ее жалости и не дам ей возможность снова мстить мне, — закончил свою исповедь Эмиль.

Джексон вздохнул. Ему было очень тяжело это слушать. Полковник верил в то, что его жена бессердечна и лжива, и не хотел снова страдать от ее неверности.

Ведь на фронте он не получил от нее ни единого письма, а сестра полковника сообщила, что Патриция связалась с богатым торговцем и ушла из дома.