Украденные ночи - Виктория Холт Страница 50

Я должна закрыть глаза на его недостатки и все внимание сосредоточить на его добродетелях. Впечатление, которое произвел на меня Тоби, неожиданно вернувшись в мою жизнь, продемонстрировало мне всю степень моей беззащитности. Я стала легкой добычей Клинтона, одновременно обнаружив в себе скрытые качества и потребности, без которых предпочла бы обойтись. Хотя, если быть до конца честной, следовало бы добавить — за исключением тех моментов, когда эти потребности реализовывались и удовлетворялись. Моя страстная натура сделала меня беззащитной перед лицом соблазна, и это доказывалось тем, что в Попугаячьей хижине Клинтон не встретил ни малейшего сопротивления. Тоби сказал, что, когда он уезжал, я была еще совсем ребенком. Теперь я понимала, что слишком задержалась в детстве. На Дентон-сквер меня окружала видимость утонченности и элегантности, а затем я угодила прямиком под опеку немолодых тетушек и зажила тихой сельской жизнью. По сути я начала взрослеть только с появлением Клинтона, и этот процесс еще не завершился. Я стала женой, совершенно не зная жизни. Я понимала, что мне надо действовать очень осторожно, и было бы лучше всего, если бы я влюбилась в своего мужа. Впрочем, физически я уже была в него влюблена, но у меня хватало мудрости, чтобы понимать, что для счастливой супружеской жизни этого недостаточно.

Итак, я с головой окунулась в приготовления. Я засыпала Клинтона вопросами о плантации, а это была тема, на которую он мог говорить бесконечно. Он радовался тому, что возвращается. И хотя он по-своему оплакивал смерть моего отца, я знала, что он всегда будет человеком, которого больше интересует будущее, чем прошлое.

Наконец настал день нашего отъезда. В Тилбери мы взошли на борт парохода «Ареметея». Я еще никогда не путешествовала на корабле, если не считать плавания, предпринятого вместе с мамой. Но тогда я была слишком мала, чтобы что-то запомнить. Теперь меня интересовало абсолютно все. Клинтон одобрительно наблюдал за мной и повторял, что это поможет мне смириться с моей утратой.

— Когда в твоей жизни происходит трагедия, — говорил он, — самое лучшее средство справиться с потрясением — полностью сменить обстановку. А это тебе гарантировано.

Он был знаком с капитаном и некоторыми офицерами экипажа, демонстрировавшими ему глубокое почтение, вне всякого сомнения, доставлявшее ему истинное наслаждение. Он был очень внимателен ко мне и посвятил меня в тайны морского плавания так же непринужденно, как и в искусство любви. Больше всего на свете ему нравилось выступать в роли наставника. Когда я указала ему на это, он согласился, что это действительно так, но только потому, что его очень интересует ученица. Мое поведение теперь было намного мягче. Встреча с Тоби заставила меня испытать чувство вины. Я дала брачные обеты, а значит, должна их исполнять. Так я понимала брак. Я изумилась тому, как на Клинтона повлияли перемены в моем к нему отношении. Он стал почти нежен, наши бесконечные препирательства прекратились, и, наблюдая за ним, я приходила к выводу, что он по-настоящему счастлив в роли моего мужа.

Путешествие было очень познавательным. Мы вместе осмотрели чудеса Помпеи, базары Порт-Саида, проплыли через канал, минуя озера и золотые прибрежные пески, по которым чабаны гнали свои отары. Мне казалось, что перед моими глазами проплывают сцены из Библии. Сидя рядом с Клинтоном на палубе, я говорила себе, что не стану думать о Тоби и о том, что не сложилось. Я верила, что это в моей власти. Как сказала бы Джанет — сама кашу заварила, сама и расхлебывай.

Мы провели день в Момбасе, где купили яркие ткани, украшения и коровий рог, покрытый искусной резьбой. Наше долгое путешествие подходило к концу.

Очень скоро нам предстояло причалить к берегу Цейлона.

Мы прибыли утром. Как только вдали стала видна земля, я оказалась на палубе, рядом с Клинтоном. Зеленый и плодородный остров, вздымающийся из Индийского океана, являл собой поистине прекрасное зрелище.

Клинтон указал мне на Адамов Пик, самую почитаемую гору острова. Она доминировала над окружающим пейзажем, приковывая к себе внимание.

— Пик служил отличным ориентиром для навигаторов древности, — рассказывал Клинтон. — На этой горе перебывало множество паломников. Она всегда была местом особого поклонения. Горы являются источником средств существования для местных жителей, и они об этом не забывают. Когда налетают муссоны, а это происходит в середине мая и в конце октября, тучи не могут преодолеть горную гряду и проливаются дождем на окрестности. Здесь постоянно идет дождь… правда, лишь с одной стороны гряды. Противоположные склоны гор являют собой безводную пустыню, в то время, как с этой стороны мы всегда собирали богатые урожаи кофе, кокосов, корицы, каучука… Но в последние годы все это затмила самая прибыльная культура — чай!

Я как зачарованная смотрела на прекрасные пейзажи Цейлона. Рощи пальмовых деревьев, казалось, растут прямо из воды, и повсюду была сочная яркая растительность. Берег медленно приближался. Клинтон схватил меня за руку и крепко сжал.

— Наконец-то, — произнес он.

В его голосе звучали торжествующие нотки.

В доках кипела работа. Люди в широких белых штанах из грубой парусины и свободных куртках из того же материала бегали по пристани, руководя выгрузкой багажа. Они кричали и жестикулировали. Стояла нестерпимая жара.

Клинтон произнес что-то по-сингальски, и нас тут же окружили улыбающиеся коричневые лица. Было видно, что его здесь хорошо знают и очень уважают. Я прислушивалась к их речи и сгорала от любопытства, от желания увидеть все и сразу.

Вскоре мы уже сидели в необычном экипаже, запряженном лошадьми.

— Мы едем на вокзал, — сообщил мне Клинтон. — Тебя это удивляет? Да, у нас есть железная дорога. Она протянулась от Коломбо до Канди. Но нам не надо ехать до самого конца. Мы живем милях в шестидесяти от Коломбо и в двенадцати от Канди. Не волнуйся о багаже. Его везут следом.

Экипаж покатился по улицам, таким живописным и красочным, что я едва успевала вертеть головой, боясь что-нибудь упустить.

— Сразу видно, что ты здесь новичок, — улыбнулся Клинтон.

Ничего подобного я в своей жизни не видела. Улицы были запружены различными запряженными быками экипажами, тележками, рикшами, на пыльные худые ноги которых невозможно было смотреть без сострадания. Прохожие то и дело что-то кричали друг другу, отчего на улице было очень шумно. Они перебегали дорогу перед самым носом у лошадей, и у меня всякий раз от страха замирало сердце, так как мне казалось, что катастрофы не избежать. Впрочем, возницы были настолько искусны, что все обходилось благополучно.

Раз или два с Клинтоном поздоровались.

— А ты им, похоже, нравишься, — заметила я.

— Ничего удивительного, — с присущим ему цинизмом отозвался мой супруг. — Я даю им кусок хлеба.

Мне стало жарко, и я сняла пальто.

— Будь осторожна, — предостерег меня Клинтон. — Твоя кожа не предназначена для этого беспощадного солнца. Не забывай, что солнце представляет для тебя серьезную опасность, даже когда оно за тучами. Оно печет, даже если ты его не видишь.