Возьми мое сердце - Ширли Басби Страница 50

Он коснулся пальцами ее плоти, и Фэнси чуть не задохнулась от желания. Глухо застонав, она выгнулась дугой навстречу ему, судорожно гладила его плечи, спину, бедра и, наконец, дотронулась до его возбужденной плоти.

Ее легкое, робкое прикосновение довело Чанса до исступления. Сжав зубы и застонав, он приподнял ее за бедра и одним резким движением вошел в нее. Ему показалось, что он взорвется на тысячу мелких осколков — настолько сильным и острым было наслаждение.

Припав к ее сладким губам, он стал двигаться, гася полыхавший в чреслах огонь Фэнси, будто качаясь на волнах блаженства, не заметила, как с ее губ сорвался тихий; удивленный возглас. Чанс стремился продлить удовольствие, но, ощутив содрогание Фэнси, глухо застонал и отдался блаженству.

В то время как Чанс и Фэнси, забыв обо всем на свете, наслаждались друг другом, совсем другие чувства испытывал Морли. Сидя в гостиной Сэма, он не торопясь допивал бренди, перед тем как пойти в выделенную ему комнату в другом крыле дома.

Уже более тридцати лет Морли боролся с собой, чтобы сохранить в тайне свои подозрения относительно рождения Чанса. Всякий раз, когда Морли видел Чанса с Сэмом и Летти, его мучили угрызения совести, однако он боялся: доказательств он не имел, и откровения могли привести к грязному, отвратительному скандалу. Не будучи ни в чем уверенным и опасаясь последствий своего признания, Морли долгое время молчал. Но дальше так продолжаться не может. Тяжелая болезнь, перенесенная зимой, и последний случай, когда Морли чудом избежал гибели от укуса змеи, показали ему, что он может уйти из жизни в любой момент, и тогда никто уже не узнает, что Чанс скорее всего сын Сэма и Летти и что Констанция пыталась убить его. Сегодня Морли особенно ясно понял, что, если он вдруг умрет, тайна, которую он все эти годы носил в себе, уйдет с ним в могилу. Пусть Сэм и Летти думают о нем все, что угодно, пронеслось в его голове, но если он не поговорит с ними, то будет считать себя самым презренным трусом во всей Виргинии.

Если бы тогда знать, как все повернется! Обнаружив в ту ночь лежавшего на утесе младенца, он принес его к себе и решил отдать на время в надежные руки. Он хотел дождаться возвращения Сэма и немедленно поговорить с ним. Морли не собирался ни в чем обвинять Констанцию, а лишь рассказать Сэму, как все произошло, и отдать ему бело-голубое одеяло, в которое был завернут ребенок. Сэм — и это Морли знал точно — во всем бы разобрался и уладил дело. Но увидеться с Сэмом Морли не удалось. Вернувшись в Уокер-Ридж и увидев убитую горем Летти, Сэм немедленно увез ее в Англию. Четыре долгих года Морли не мог поговорить с ними, а малыш в это время жил у обожавших его Эндрю и Марты. Когда Сэм и Летти наконец вернулись, Чанс уже был четырехлетним крепышом, называвшим Эндрю и Марту папой и мамой, а Морли все еще терзался сомнениями.

В те годы Морли часто думал, что надо написать Сэму, но всякий раз, когда он садился за стол и брал в руки перо, ему изменяла храбрость. Предположение, что ребенок, о существовании которого Сэм и Летти даже не подозревали, скорее всего, их сын, Морли предпочитал не доверять бумаге и боялся, что письмо либо не дойдет до адресата, либо попадет не в те руки. Морли считал, что Сэм вот-вот вернется, и тогда он поговорит с ним. Но шли месяцы, которые затем складывались в годы, а Сэм и Летти все не возвращались. Мучаясь сомнениями, Морли вновь и вновь твердил себе, что надо дождаться возвращения Сэма. Писать о своих подозрениях он считал неуместным. А что, если он ошибается? Что, если ребенок — незаконный сын Сэма? Тогда Сэм никогда не простит ему разоблачения, а Морли очень обязан дальнему родственнику.

Простой в общении, добрый и скромный, Морли вместе с тем был очень слабохарактерным человеком. Принимая какое-нибудь важное решение, он обычно долго колебался и проводил немало времени в размышлениях. Именно эта нерешительность, как теперь понимал Морли, и привела к тому, что он оказался в таком положении.

Взглянув на Сэма, сидевшего напротив него в удобном кресле, покрытом фиолетово-серым вышитым покрывалом, Морли совсем погрустнел. Сэму, своему лучшему другу, Морли был обязан тем, что стал богатым плантатором и обзавелся семьей, которой по праву гордился. «И чем я отплатил ему за все хорошее, — сокрушенно думал Морли. — Тем, что трусливо молчал все это время, скрывая, что Чанс — брат-близнец ребенка, похороненного на родовом кладбище Уокеров?»

Морли часто размышлял о Чансе, особенно когда видел его в Уокер-Ридж вместе с Сэмом и Летти. Отвлечься от невеселых мыслей он не мог и сегодня. Видя, как Чанс идет под венец с аристократкой-англичанкой, Морли искренне радовался за него, но в то же время сожалел, что в свое время не написал Сэму о ребенке, найденном на берегу реки. Теперь же ситуация намного осложнилась. Дело даже не в том, что Морли мог умереть; рано или поздно у Чанса и Фэнси должны появиться дети. Уже тогда, когда Чанс женился на Дженни, Морли хотел поговорить с Сэмом, но затем удержался, решив дождаться рождения ребенка. Морли и сейчас повел бы себя так же, но случай со змеей потряс его до глубины души. Да и Сэм и Летти стареют. Дилемма, стоявшая перед ним, с каждым днем становилась все более острой. Что делать? Продолжать молчать? Но это значит не только скрыть от Сэма и Летти, что у них есть сын, но и лишить их возможности на старости лет понянчить внуков.

«Я сделал все, что мог, — пытался успокоить себя Морли. — Разве не я устроил так, что Чанс все это время был рядом с Сэмом и Летти? Разве не отрицал, что Чанс — мой незаконный сын? Не молил Господа сделать так, чтобы Сэм и Летти спросили меня о Чансе? Я заботился о Чансе, убеждал Сэма помогать молодому человеку во всем… Я никогда не отрицал, что Чанс принадлежит к семейству Уокеров…»

Под конец Морли, как всегда, решил, что он не виноват. Просто так сложились обстоятельства. А кроме того… Морли ведь считал, что проще промолчать, чем начать о чем-то говорить, особенно если признание могло привести к скандалу.

Отпив еще один глоток бренди, Морли попытался преодолеть робость. Поговорить с Сэмом все-таки надо, а сейчас самое подходящее время. Сэм явно в хорошем расположении духа. Услышав в коридоре шум, он на минуту вышел из комнаты, а, вернувшись, со смехом рассказал, как Чанс нес на плече свою жену. Его слова, как до этого внезапное появление змеи, показались Морли чем-то вроде знамения. Время пришло, подумал он. Но вот как начать разговор?

— По-моему, ты чем-то озабочен, дружище, — неожиданно сказал Сэм, с улыбкой глядя на Морли. — Что-нибудь случилось?

Морли вздохнул.

— Да, меня кое-что беспокоит, — тихо произнес он, — это касается Чанса.

— С Чансом всегда что-нибудь не так. У него такой темперамент, что его жене, я уверен, жизнь с ним покажется сплошным приключением. Хотя, — добавил он уже более серьезно, — мне кажется, ты можешь гордиться им. Он замечательный человек, и кто угодно, по-моему, был бы горд назвать его своим сыном. Скажи, тебе не кажется, что настало время рассказать всем, кто его родители?

— Ты думаешь, он мой сын? — Морли растерянно посмотрел на Сэма.