Голгофа женщины - Вера Крыжановская Страница 51
Голгофа женщины - Вера Крыжановская читать онлайн бесплатно
Исповедь длилась долго. Когда, наконец, монахоткрыл дверь и в присутствии Ричарда Федоровича и сестры причастил больного,последний был так слаб, что все думали, что настала роковая минута.
Он умер, — прошептал, бледнея, РичардФедорович.
Но отец Алексей сказал, покачав головой:
Это не агония, а сон, ниспосланный Господомраскаявшемуся грешнику. Говорю вам, этот человек еще не приготовился к смерти,а потому должен жить, чтобы искупить грех и очистить свою душу.
Монах не ошибся. После нескольких часовглубокого сна силы больного возобновились из какого-то неизвестного источника.Улучшение в его состоянии было так очевидно, что смущенный доктор заявил, чтоесли такое состояние продержится, то выздоровление возможно, а через три дняобъявил его вне опасности.
С этого дня Иван Федорович стал быстровыздоравливать. Но если телу его возвращалось здоровье, то душа оставаласьбольна.
Хотя Иван Федорович сидел уже в кресле, тем неменее, он не хотел никого видеть и строго запретил принимать Доробковичей инекоторых других друзей, приезжавших навестить его.
Отец Алексей аккуратно навещал больного и одинумел вывести его из молчаливости, которой тот не нарушал даже при РичардеФедоровиче, об Ольге он ни разу не спросил.
Однажды, после обеда, монах сидел у ИванаФедоровича. Последний был в страшно раздражительном состоянии, котороевылилось, наконец, в горьких упреках тем, кто спас ему жизнь.
Я стрелял в себя, чтобы умереть! Неужели ясделал бы это, если бы мог выносить эту жизнь, в которой меня удерживают силой?
Отец Алексей покачал головой.
Другими словами, вы намерены повторить попыткусамоубийства? Неужели вы серьезно думаете, что со смертью все кончается, чтомыслящий принцип, оживляющий нас, превратится в горсточку праха? Или высчитаете себя достойным появиться перед Высшим Судьей?
Жизнь мне ненавистна!.. Я не могу жить!.. Ачто будет потом — мне все равно.
Потом явятся страдания и угрызения еще болеетяжелые, чем теперь. Если вы уж так хотите умереть, то зачем непременно умиратьтелесно? Попытайтесь умереть для порока и наслаждений, которым вы с таким жаромотдались. Умрите для светской жизни и для пустых увлечений, которыми вынаслаждались до пресыщения! Создайте себе новую жизнь в таких условиях, прикаких вы могли бы жить!
Я вас не понимаю, отец Алексей! Не от менязависит создать такие условия. Мне все надоело.
О! Без сомнения, вам надоело все, что даетразвращенный свет, в котором вы жили; но имеете ли вы понятие о том мире и тойгармонии, какие дают сосредоточение и молчание, молитвы в одиночестве, забвениесамого себя и строгая дисциплина души и тела? Посмотрите на меня: я кажусьодних лет с вами, а между тем, мне уже около шестидесяти, и я тридцать летпрожил на Афонской горе. Вот что значит чистая жизнь, освобожденная отстрастей!
Вы хотите, чтобы я сделался монахом? —пробормотал Иван Федорович.
— Да сохрани меня Господь требовать это!Хорошим монахом можно сделаться только по призванию; худых же у нас и без тогомного. Я хотел только привести вам пример.
Видя, что глаза Ивана Федоровича сделалисьвлажны, а губы дрожат, монах снял с себя старый почерневший деревянный крест ивложил его в руку выздоравливающего.
Этот крест завещал мне один старец-анахоретАфонской горы, который в течение пятидесяти лет молился, держа его в руке. Внем сосредоточена странная и благотворная сила, и, я никогда не расстаюсь сним. Но вам я его оставлю до завтра. Пусть душа старца Иринея поддержит вас ипоможет вам найти путь к Господу!
Монах, не дожидаясь ответа, встал и вышел изкомнаты.
Оставшись один, Иван Федорович почти ссуеверным чувством смотрел на маленький крест.
В долгие годы своей рассеянной жизни, весьпоглощенный удовольствиями и любовными приключениями, он окончательно забылБога, и религия для него была наружной формальностью. В течение несколькихминут он тщетно старался припомнить какую-нибудь молитву и вдруг, почтибессознательно, с его губ полились чудные слова молитвы Господней: «Отче Наш,иже еси на небесах».
Но по мере того, как с уст его лилась молитва,выражавшая все нужды и все обязанности человека, в нем все росла потребностьвознестись душой и достигнуть тогда Источника Небесного милосердия, о которомговорил монах.
Нетвердыми шагами он подошел к двери и заперее на задвижку. Потом, став перед образом Спасителя, висевшем в углу, и прижавк груди крест анахорета, он опустился на колени и стал молиться. Первый раз вжизни он смирился в глубине души, осудил себя и молил Создателя о милосердии,преклоняясь пред поразившей его Правосудной рукой.
Когда на следующий день пришел отец Алексей,Иван Федорович обнял его и попросил, чтобы он ежедневно уделял ему час длянаставительных бесед.
Я выхожу в отставку и хочу серьезно занятьсярелигиозными вопросами. Когда же я немного успокоюсь, то решу свое будущее.
Вечером приехал Ричард Федорович и был глубокообрадован серьезным спокойствием брата и нежностью, с какою тот принял его. Онсообщил ему, что скоро уезжает с семейством в Крым с целью лечения.
Вероятно Ольга и Ксения больны? — тихо спросилИван Федорович.
Ты угадал: Ольга была очень больна, но теперьона на пути к выздоровлению. Мы надеемся, что она окончательно поправится вновой среде, где ничто не будет напоминать ей о прошлом.
Когда она будет в силах вынести все это, скажией, что ее отец умоляет ее простить его и просит молиться за него.
Я уверен, что она уже простила и молится затебя, так как у нее ангельская душа, а ты и так достаточно наказан за невольноепреступление. Могу сообщить тебе еще одну новость: презренную женщину,похитившую твою дочь, разбил паралич, когда она узнала, что ее преступлениеоткрыто, и у нее отнялись руки и ноги. Да, Божественное правосудие приходитиногда поздно, но никогда ни одна вина не остается ненаказанной!
ЭПИЛОГВ прекрасное утро конца сентября мы застаемКсению Александровну со всем семейством на террасе чудной виллы близ Ялты наморском берегу.
Прошло три года со времени вышеописанныхсобытий, и эти годы оставили видимый след на наружности Ксении Александровны.Волосы ее побелели и точно серебряным ореолом окружают все еще молодое икрасивое лицо, хотя на него и лег оттенок покорной меланхолии. Леон и Лилииграют на ступеньках террасы с Борисом.
Борису уже двадцать лет; за исключениемсветлых волос, он живой портрет Ивана Федоровича.
Глаза Ксении Александровны с любовью покоятсяна этой группе, и на ее губах появляется улыбка всякий раз, как до неедоносится серебристый детский смех. Но еще чаще взгляд ее обращается в глубинутеррасы, где у балюстрады сидит на каменной скамейке Ольга. Молодая девушкаустремила печальный и задумчивый взгляд на дорогу, которая тянется по берегуморя в город. Около нее стоял Ричард Федорович и тоже смотрел в бинокль надорогу.
Жалоба
Напишите нам, и мы в срочном порядке примем меры.
Comments