Разбей сердце принцессы - Фэя Моран Страница 51

–Лина,– впервые произносит она моё имя, да ещё и без лютой ненависти,– помоги мне.

У меня вот-вот мозг взорвётся от неожиданности.

Я отступаю на шаг, изо рта вырывается глухое: «Эм…», но Франческа, перестав прикрывать глаза, резко хватает меня за запястье.

–Я не знаю, что мне делать,– продолжает она.– Мне кажется, они навредят мне, если я что-то сделаю не так.

–Ч‐что?– На сей раз голос дрожит уже у меня.– О ком ты?

–Я знаю, ты меня ненавидишь, потому что у тебя есть на то причины. Я ведь всегда плохо относилась к тебе, возвышалась за счёт оскорблений… Унижала на глазах у твоих подруг и… У тебя есть причины меня ненавидеть. Наверное, это всё карма. Никогда в неё не верила, но теперь, кажется, начинаю верить.

Её слова льются сбивчиво и торопливо, и я еле-еле поспеваю за её мыслями. Никогда прежде я не видела, чтобы дерзкая и уверенная в себе Франческа Лидс так вела себя. Будто сумасшедшая.

Она словно спятила.

–Я не понимаю…– бубню я неразборчиво.

–Я всегда тебе завидовала, Лина!– неожиданно выкрикивает она.– Твоей самооценке, тому, как к тебе относятся родители… Всему. Ты никогда не должна была доказывать своё превосходство, а я всю жизнь только этим и должна была заниматься.

Моё превосходство?

Я открываю рот для ответа, но самого ответа у меня нет.

Франческа выпускает мою руку, хлюпает носом, сильнее размазывая пальцами тушь по щекам. Даже не представляю, как она вернётся обратно в ресторан в таком виде.

–Я боюсь, что не заслуживаю Дилана,– произносит она.

От такого заявления я даже немного расслабляюсь, потому что ожидала услышать нечто во много раз хуже. А так всё теперь выглядит как обычное переутомление невесты.

–Ясно,– киваю я.– И с чего вдруг?

–С того, что твой брат… вся твоя семья в целом… Вы такие счастливые. Мне всегда казалось, будто я не заслуживаю становиться частью вас.

«Да, я определённо не хотела, чтобы ты стала частью нас»,– думаю я, но быстро понимаю, что произносить такое вслух не буду. По крайней мере, не в этой ситуации.

–И я сомневаюсь, что Дилан меня любит… Мне кажется, он женился на мне только из-за моей внешности. Все только это и говорят: «Франческа красотка» или «Франческа как раз в его вкусе! У неё такая фигурка!».

Я невольно фыркаю, ведь отлично помню, как о ней отзывался сам Дилан. Помню то, что он тогда сказал о ней.

–Расслабься,– произношу я, теперь уже в полной мере позволив себе скинуть напряжение с плеч.– Он тебя очень любит. Не глупи и иди обратно в ресторан. Волноваться скоро начнут.

Франческа, однако, не собирается вставать. Она всё сидит, поникшая, и я впервые ловлю себя на мысли, что мне её жаль. Не знаю, что сейчас происходит у неё в душе, но снаружи она выглядит очень подавленной.

Поэтому я сажусь рядом с ней.

–Дело не только в том, что ты так считаешь, да?– спрашиваю я.

Она оставляет меня без ответа, но именно этим и отвечает.

–И что же ещё?– спрашиваю я.– Ты сказала, что боишься кого-то. Будто тебе навредят. О ком ты говорила?

Франческа роняет голову на свои колени, пачкая тушью белоснежное платье. Спина и плечи у неё трясутся от разразившегося с новой силой плача.

–Я совершила огромную ошибку,– в перерывах между всхлипываниями произносит она.– Сама виновата.

–Я слушаю,– серьёзным тоном заявляю я, желая поскорее разобраться в ситуации.

Она отворачивается, но тем не менее отвечает:

–Не хочу говорить тебе. Ты ведь всё расскажешь Дилану и…

–Даю слово, что не расскажу. Поверь, я умею хранить секреты лучше всех.

И это правда. Она сама это понимает. Ведь скучная и занудная Каталина Норвуд никогда не участвует в подобном, никогда не пускает слухи, никогда не сплетничает и никому не вредит. Такова моя репутация в университете. Ещё одна гордость моих родителей.

–Мне угрожают,– наконец выдаёт Франческа.

У меня брови ползут вверх:

–В каком смысле?

–В прямом! Они… какие-то парни видели, как я… О боже, это ужасно!

Сдержав себя от шумного усталого вздоха, я неуверенно кладу руку ей на плечо, как бы попытавшись утешительно погладить.

–Давай,– говорю я.– Я по-прежнему слушаю.

Франческа сглатывает, проводит рукой по своим безупречным локонам, а потом с тяжёлым нежеланием отвечает:

–Я, кажется, изменила Дилану, и несколько человек это видели и засняли на камеру. Теперь, если я не пойду на их условия, они перешлют снятое всем нашим близким родственникам.

Большая проблема.

Именно вот это словосочетание протискивается мне в мозг от услышанного признания.

А затем с моих губ слетает вопрос:

–Что значит «кажется, изменила»?

–В тот день я сильно напилась. Была вечеринка. Я пришла в себя в одной постели с раздетым парнем… Лина, я не помню, как это произошло!

Она хватается за голову. А я в полной мере теперь понимаю её панику.

Дилан никогда не простит её, если узнает правду. Вот от чего вся эта истерика.

У меня от озадаченности пропадает всё желание возвращаться к празднованию и улыбаться всем, делая вид, что всё в порядке. Я так не смогу.

–Они…– всхлипывая, добавляет Франческа,– боже, мне кажется, они тоже там были, Лина! Мне кажется, они все…

Мне становится тошно при одной лишь мысли о том, что там могло произойти на самом деле, поэтому я морщусь и перебиваю её:

–И что у них за условия?

–Чтобы я передала им пятьдесят тысяч долларов.

Я никак не ожидала услышать такую большую сумму. Сперва я даже решаю, что мне просто послышалось.

–Пятьдесят тысяч?– переспрашиваю я, надеясь услышать другие цифры.

Франческа безмолвно кивает и принимается рыдать снова.

«А разве у твоих родителей нет этих денег?» – хочется спросить мне, но я понимаю, что достать такую сумму втайне от родителей, чтобы они не заметили исчезновения, невозможно. А затем, уже чуть позже, я вспоминаю о слухах касаемо семьи Лидс и их возможном банкротстве… Так что таких денег, может быть, у них в принципе нет.

–Что это за люди?– спрашиваю я.– Неужели кучка подростков могли потребовать такие деньги?

–Я не знаю. Я не видела их в лицо, они писали мне сообщения.

Никогда не думала, что буду сидеть около ресторана во время свадьбы своего брата и ломать голову над вставшей сложной ситуацией, касающейся его жены – по совместительству девушки, которую я терпеть не могла все эти годы.