Право первой ночи - Джудит Айвори Страница 51

— Если они позволят себе что-то подобное, вы могли бы... — Она умолкла, не зная, что сказать. Уж не вообразила ли она Мика своим героем? Рыцарем без страха и упрека, повергающим в бегство всякого, кто посмеет ее обидеть?

— Спасибо, — совершенно серьезно поблагодарил ее Мик, словно угадав ее мысли, и уже более благодушно добавил: — Черт побери, конечно, я смогу это сделать! Только не надо спешить. Я хочу стереть их в порошок. Терпеть не могу, когда меня водят за нос и пытаются использовать. Нужно получить их признание и вколотить его им в глотки! — Наградив Винни своей знаменитой полуулыбкой, Мик повторил: — Поедемте со мной! Помогите вывести их на чистую воду!

— Это невозможно — у меня даже нет бального платья! — Разумеется, это был предлог.

— А мы поищем! Вдруг что-то завалялось у вас в гардеробе?

Бальное платье. Никто никогда не покупал Винни бального платья. Так же, как и подвенечного. Пока в семье водились деньги, все считали, что она слишком молода и с этим можно повременить. А теперь ей и подавно не на что приобретать такую роскошь. И она пропустила предложение Мика мимо ушей.

Вдобавок его страхи казались Винни надуманными. Лично она не видела в их затее ничего опасного, ведь даже кузен вряд ли узнает о том, что над ним подшутили. Что может быть опасного в простом пари? Два богатых бездельника готовы на любую глупость, чтобы превзойти один другого, ну и что? Мик считает себя докой во всякого рода «играх» и бравирует этим. Недаром говорят: пуганая ворона куста боится, И что ему неймется?

— У вас остались знакомые в свете? Вы не могли бы расспросить их поподробнее об этих братьях? — задал он Винни очередной вопрос.

Винни с трудом скрывала раздражение. Ну ладно, так и быть, она наведет справки о Ламонтах исключительно для того, чтобы сделать ему приятное.

— Я напишу своим бывшим ученицам. И попрошу сообщить, что им известно о братьях Ламонт.

В тот же вечер она попросила Мильтона разнести записки по нескольким адресам. К утру пришел ответ от двух учениц. Они ничего не знали о господах Ламонт.

Но после одиннадцатичасового чая ей принесли еще одно письмо. Его прислала герцогиня Вичвуд, очаровательная молодая особа, занимавшаяся у Эдвины прошлым летом.

Винни всегда симпатизировала этой своей ученице и была рада получить от нее весточку. Она с нетерпением вскрыла конверт и прочла очень трогательное письмо, однако последние строчки были неутешительны:

«Что же касается ваших новых клиентов, то ни я, ни моя матушка не могли припомнить ни Эмиля, ни Джереми, ни сэра Леопольда Ламонта. Правда, матушка слышала краем уха про каких-то близнецов, появившихся в прошлом сезоне на водах в Брайтоне. Она не знает, как их зовут, но эти джентльмены разорили кузена маркиза де Латейла, подбив его сделать вложения в какое-то сомнительное предприятие. Надеюсь, ваши господа не имеют с ними ничего общего».

Ну вот, пожалуйста! Одно дело, если о них ничего не известно, их не обязательно все должны знать. Но это последнее письмо...

И все же ей ужасно не хотелось верить в худшее. Мало ли в Англии близнецов? Почему именно Джереми и Эмиль должны быть замешаны в скандале в Брайтоне?

К тому же Эдвина так и не поняла, какую выгоду можно извлечь из того, что на званом балу у герцога Арлеса появится самозванец?

Но с другой стороны, внутренний голос нашептывал ей, что ее это не касается. А если пари вовлекает ее во что-то незаконное, больше нет смысла возиться с Миком. Она должна остановиться сейчас же, пока не поздно, и немедленно расторгнуть договор.

Она должна отказаться от последней недели занятий.

Винни аккуратно свернула письмо и убрала в конверт. С одной стороны, она отдавала себе отчет в том, что сведения леди Вичвуд подтвердили худшие подозрения Мика: два проходимца втянули и его, и ее саму в некую аферу, о смысле которой она может только догадываться.

Но с другой стороны, это не пугало. Она хотела пробыть с Миком Тремором столько, сколько ей отпущено судьбой. И эту последнюю неделю у нее не отнимет никто. А там — будь что будет.

— Если меня заставят повторить это еще раз, я не выдержу! — И Мик с горестной гримасой глянул на Винни через стол, на котором — о сладостное воспоминание! — она когда-то демонстрировала ему свои стройные ножки.

— Ну... — Винни искоса посмотрела на него и заключила: — Вашу речь можно считать совершенной. Вы больше не глотаете согласные в окончаниях слов и научились произносить звук «х». Вы даже ругаться стали грамотнее и пишете почти без ошибок. Вы чудесно себя держите. И вполне непринужденно.

— Правда? — Он тоже рассмеялся, но больше из-за ее забавного вида. Она так смешно морщила нос...

Мик обещал не попадаться ей на глаза, но разве он мог сдержать слово? Да она и сама не дала бы ему скрыться. Она постоянно находила новые и новые темы для уроков, и даже такое общение обоим казалось лучше, чем ничего. Мик решил затаиться, сделать вид, что полностью смирился с новым положением, и ждать своего часа, не теряя надежды.

— Какой у вас милый носик! — заметил он и потянулся, собираясь его погладить.

Она отшатнулась. Ей моментально стало не до смеха. В глазах зажглись тревога и боль. Она решила, что Мик над ней издевается.

— Честное слово, я не шучу! — воскликнул он. — Я полюбил ваш носик!

Полюбил. Вот он и сказал об этом вслух. Правда, пока только в отношении ее носа. Ну конечно, он любит ее нос — только нос!

Ее глаза за стеклами очков широко распахнулись от неожиданности и снова напомнили ему голубые чайные блюдца. Они светились надеждой. Ей так хотелось поверить в те достоинства, которые она не смела разглядеть в себе сама!

— А мне мой нос не нравится! — заявила Винни.

— Вы слишком строго себя судите. Я в жизни не встречал такого милого носа!

— Вот видите! — Она язвительно ухмыльнулась. — Вы только что сказали глупость! «Милый нос»! Вам не следует обращать внимание на женский нос.

— Это почему?

— Потому что его нужно оценивать как часть единого целого, той совокупности черт, которые составляют красивое лицо.

— Ну так и ваш нос является частью красивого лица!

В ответ она состроила рожу и даже высунула язык.

Мик расхохотался. Эта разрядка пошла ему на пользу.

А она между тем не спускала с Мика этих своих голубых чайных блюдец, терпеливо дожидаясь, пока он успокоится.

— Вы правда считаете, что я слишком строго себя сужу?

—Да.

— В чем это выражается?

— Вы не желаете замечать, насколько вы хороши. Взять хотя бы ваши поразительные глаза... — Поразительные. Это было для него совершенно новое слово Оно вылетело как бы невзначай, но прозвучало верно и к месту.