Московский беSтиарий. Болтовня брюнетки - Маша Царева Страница 51

Гарик Н. был большим ценителем женской красоты и одно время даже председательствовал в жюри всероссийского конкурса «Мисс Ноги». В плотских наслаждениях он никогда себе, любимому, не отказывал. Он был словно сияющей планетой, на орбите которой вальяжно крутилось несколько спутников разной величины (постоянные любовницы) и периодически вспыхивали суетливые кометы (одноразовые девушки, которых он пачками снимал в «Галерее» и «Зебре»).

Лора. Владелица салона красоты, бывшая супруга какого-то Большого Босса, блондинка с силиконовым ртом и натуральной грудью шестого размера. В деньгах она не нуждалась, хотя Гарик от широты душевной время от времени подкармливал ее брильянтами. Она, в свою очередь, втайне (как ей самой казалось) лелеяла самые радужные планы, в которых фигурировали многослойное подвенечное платье от Валентино, карета для новобрачных, запряженная породистыми белыми скакунами, и он, Гарик, в качестве жениха. Неплохой бабой она была, веселой, бескорыстной. Одна проблема – очень уж любила выпить. Причем специализировалась на крепких напитках – водку могла пить, как дворовый мужик, стаканами. Любая вечеринка заканчивалась танцами на столе в Лорином исполнении. Не брать же на роль матери семейства светскую алкоголичку.

Елена. Начинающая актриса, субтильная брюнетка с обманчиво строгим лицом. Ей доставались роли добродетельных дев, на ее высоком, интеллектуальном лбу словно сияла печать старомодной порядочности. Хм… В домашнем архиве Гарика хранилось несколько пленок с бесхитростной домашней порнушкой. Главные фигуранты – он сам, Елена и случайная знакомая Дашута, профессионалка из салона интимных услуг. И надо сказать, Елена давала фору Дашуте по всем статьям.

Лизка. Семнадцатилетняя выскочка с шокирующе синими волосами и выбритой на затылке бабочкой. Он и сам не мог бы теперь внятно объяснить, что заставило его, респектабельного любителя дорогих сигар и холеных женщин, познакомиться на улице с этой хамоватой панкушкой. Она ловила машину возле какого-то ночного заведения. Он проезжал мимо, засмотрелся на ее щедро оголенные мускулистые ноги, остановился. В грубоватой фамильярности синеволосой девчонки было какое-то непонятное очарование. Он пригласил ее в гости – Лизка без колебаний согласилась. Несмотря на нежный возраст, она была девушкой прожженной. Гарик думал, что утром будет жалеть о спонтанном ночном приключении, но вышло все не так. Утренняя Лизка была благообразно румяна и непосредственно весела, она приготовила для него оладьи с сыром и уговорила сводить ее в кино. С тех пор они иногда встречались – правда, Гарик старался не появляться с малолетней Мальвиной на людях.

Так что же получается – возле него, такого успешного, уверенного, красивого, нет ни одной женщины, способной уверенной капитанской рукой повернуть его судьбу на все сто восемьдесят?!

Впрочем, было одно создание, на которое в последние дни он, сам от себя такого не ожидая, засматривался дольше обычного.

Недавно в его офисе появилась новенькая сотрудница – секретарша Мариночка – русоволосый, застенчиво улыбающийся ангелочек в длинной юбке и немодных очках. Она была не такой как все – пахло от нее не французскими духами, а детским мылом, и еще она мило и трогательно краснела, когда Гарик, проходя мимо, говорил: «Ангел мой, здравствуйте!»

* * *

С Маринкой я знакома тысячу лет, хоть мы никогда особенно и не дружили. Общее детство в грязной городской песочнице, мелкие ссоры из-за кукол и дворовых мальчишек. У Марины были строгие религиозные родители – наверное, отчасти поэтому наше дальнейшее общение не задалось. В те годы, когда я впервые примеряла на себя вожделенную роль женщины, воровала из маминой косметички помаду и тушь, выпрашивала каблуки и позволяла соседу по парте прикоснуться дрожащими губами к ямочке на моей щеке, Марина все еще носила детские колготы в рубчик. После уроков в школьном дворе ее встречала бабушка – семья волновалась, что по дороге домой Маринку собьет грузовик.

Она словно подольше хотела задержаться в детстве: даже когда по всей стране отменили школьную форму, Марина продолжала носить унылый синий костюм с дырочкой на кармане от комсомольского значка, не красилась, длинные волосы бесхитростно заплетала в косу.

Однажды, уже будучи студенткой журфака, я встретила ее на улице – нам уже было по девятнадцать лет, но это была все та же школьная Марина в дурацких очках с пластмассовыми дужками.

– Как дела? – обрадовалась я.

– Учусь, – улыбнулась Марина, – вот в Ленинку еду.

– А я – на свидание. Представляешь, у меня роман с преподавателем.

– Да ты что? – округлила глаза она. – Надеюсь, у вас сложится…

– А ты с кем-нибудь встречаешься?

– Как сказать, – смутилась Марина, – ухаживает за мной один человек, но он меня старше. И потом, он все приглашает на какие-то дачи с шашлыками. А мама говорит, что на таких дачах всякое случается, – она многозначительно хмыкнула, – ну сама подумай, как я после такого замуж выйду.

Вот такой она была, эта Марина.

Вряд ли я стала бы поддерживать с ней отношения, если бы по какой-то неведомой космической причине нас не столкнула сама судьба. Когда я в жажде самостоятельности переехала от родителей в съемную квартиру, выяснилось, что моя соседка снизу – и есть та самая Мариночка. Отдельная квартира досталась ей в наследство от бабушки. С тех пор мы изредка ходим друг к друг пить чай с кексами. Марина так ни с кем и не встречается, зато обожает с горящими глазами выслушивать истории о моих романтических похождениях.

Весь следующий день Гарик исподтишка присматривался к Мариночке. Ее красота была скромной, вкрадчивой, не бросающейся в глаза – и все же обволакивающей, как пение русалок. «Наваждение какое-то, – хмурился он, – и как я раньше мог не разглядеть в ней этого ведьминского подтекста?! Чудеса…»

В конце дня он решился. Это было так странно – обычно Гарик действовал с очаровательной нахрапистостью уверенного в себе самца, а тут засмущался… Сердце глухо пульсировало в груди, предательски вспотели ладони. «Да что же это со мной происходит, неужели я и правда заочно влюбился? И в кого, в эту серую мышь…» Надавив пальцем на кнопку громкой связи, он потребовал две чашки кофе. А когда Мариночка с подносом вошла в его кабинет, молча указал ей на глубокое кожаное кресло. Она удивилась и даже испугалась немного:

– Я что-то сделала не так? Если вы по поводу тех факсов, то «Серена» их правда не отправляла, они…

Она говорила что-то, неумело оправдывалась, а он смотрел на ее губы – полные, красиво очерченные, без грамма помады. Неужели она и правда вообще не красится? А как странно она одета. Серая юбка миди, словно украденная из шкафа какой-нибудь престарелой библиотекарши. Дорогие, но немодные немецкие туфли старушечьего фасона, шелковая блузка с глухо застегнутым воротником.

– Марина, сколько вам лет?

– Т-тридцать два…

Она выглядела гораздо моложе – Гарик почему-то думал, что она едва успела закончить институт. Тридцать два – самый сок. Возраст пряной, не обремененной комплексами красоты. Мудрая взрослая женщина с лицом испуганного ребенка. И кто скажет, что Гарик – не везунчик?