В твоих пылких объятиях - Маргарет Мур Страница 51

— Ты, значит, полагаешь, что я способен научить твоего сына бог знает чему? Думаешь, я растлю его, как в свое время растлили меня?

Лицо Ричарда исказилось, он замолчал и, ни слова не говоря, вышел из комнаты.

Пытаясь сдержать охватившие его чувства, Ричард вышел в холл, подошел к камину и, положив руку на мраморную каминную полку, несколько раз глубоко вздохнул. Если бы Элисса только знала…

Но она не узнает. Не должна узнать!

Он услышал шаги и повернулся. Ему хотелось видеть Элиссу, но в то же время он боялся прочесть в ее взгляде непонимание и осуждение.

На лестнице стоял Уил. В его глазах отражались страх и удивление.

Что бы там ни случилось между ним и Элиссой, ребенку об этом знать не следовало.

Изобразив подобие улыбки, Ричард направился к мальчику, который тоже улыбнулся ему, хотя улыбка получилась невеселая.

— Боюсь, мое отсутствие вызвало в доме целый переполох, — сказал Ричард, присаживаясь на ступеньку рядом с мальчиком.

Несмотря на мрачные мысли, которые одолевали Ричарда, он не мог не признать, что при виде Уила его охватили теплые отеческие чувства — так, во всяком случае, ему казалось: ведь, как совершенно справедливо утверждала Элисса, собственных детей у него никогда не было.

Оглянувшись, Уил с заговорщицким видом прошептал:

— Мама, наверное, на тебя тоже рассердилась?

— Рассердилась, и даже очень, — вынужден был признать Ричард.

«Вот именно, что очень, — подумал Ричард. — Уж не приревновала ли она меня, чего доброго, к Антонии? Да нет, этого не может быть. Разве она не понимает, что Антония не стоит даже ее мизинца?»

— Не надо было мне ругаться, — пробормотал Уил.

— Да и мне не стоило этого делать, — сказал Ричард и с улыбкой протянул мальчику руку. — Нам следует заключить с тобой договор — никогда не ругаться, как бы ни были мы разозлены или опечалены. Мужчина должен и поступать, и говорить; как джентльмен, — при любых обстоятельствах. Идет?

Уил кивнул, и они с серьезным видом пожали друг другу руки.

Потом Уил вздохнул и сказал:

— Мама запретила мне кататься верхом до конца недели.

— Я знаю.

— Тебя она тоже наказала?

— Так, как тебя? Нет.

— Черт… — Уил осекся и прикрыл ладошкой рот. — Я просто хотел сказать, что, по-моему, это несправедливо.

— Взрослых наказывают по-другому.

— До чего же мне хочется поскорее стать взрослым!

… Ричард с теплым чувством посмотрел на ладного, смышленого парнишку, которого он с радостью стал бы называть не пасынком, а сыном. Интересно, что думал о нем, Ричарде, его собственный отец? Должно быть, ничего хорошего. Сэр Блайт-старший считал сына причиной всех своих несчастий, как будто это он, Ричард, принудил его жениться на своей забеременевшей вне брака матери, чтобы таким образом прикрыть грех и избежать огласки и скандала.

Поднявшись со ступеньки, Ричард произнес:

— На твоем месте, Уил, я бы не торопился расставаться с детством. Когда человека лишают детства, это значит, что его наказывают. А такое наказание куда хуже того, что придумала тебе мать.

— Куда это ты собрался? Можно и мне с тобой? — спросил мальчик, с мольбой посмотрев на Ричарда.

— Нет, нельзя. Я отправляюсь в такое место, где тебе вряд ли понравится, — негромко сказал Ричард и с этими словами вышел из дома.

Всю первую половину дня Элисса прождала Ричарда, недоумевая, куда это он опять запропастился. Она хотела попросить у него прощения за то, что была чрезмерно сурова с ним из-за произнесенного им в запале на конюшне ругательства. Кроме того, ей хотелось извиниться и за свои, как ей казалось, детские капризы, надутые губы и сцену, которую она устроила ему вчера вечером, когда они возвращались от Седжмора.

Ей также очень хотелось понять, отчего Ричард, беседуя с ней, неожиданно замолчал и вышел из комнаты. За этим скрывалась какая-то тайна, и Элисса пока еще не знала, как коснуться этого деликатного предмета, не обидев ненароком мужа.

В общем, отношения Элиссы с мужем складывались в тот день таким образом, что ей меньше всего хотелось видеть у себя дома посторонних, но так уж случилось, что именно в это время в Блайт-Холл неожиданно пожаловал мистер Седжмор.

— Добрый день, мистер Седжмор, — ровным голосом произнесла Элисса, стараясь скрыть недовольство, которое овладело ею при виде неожиданного визитера.

— У вас все хорошо, миледи? — вместо приветствия сказал Седжмор. — Уж очень вы бледны.

— Не привыкла поздно ложиться.

— Разумеется, как я только не подумал? — произнес Седжмор с улыбкой, которая его отнюдь не красила.

Элисса уселась в кресло и жестом предложила Седжмору занять другое, напротив.

— Вы приехали, чтобы обсудить со мной какое-нибудь дело?

— Дело? Только не сегодня!

Заметив, как Элисса нетерпеливо постукивает по столу пальцами, Седжмор приподнялся на стуле, сделав вид, что намеревается уйти.

— Если я не вовремя, тогда я, пожалуй, по…

— О нет, что вы, пожалуйста, оставайтесь, — сказала Элисса, погрешив против правды ради соблюдения этикета.

Что бы там ни думала Элисса о Седжморе, он был человеком богатым и влиятельным, к тому же ее соседом, и разумнее было его не задевать и отношений с ним не портить.

— Хочу поделиться с вами кое-какими наблюдениями на вчерашнем вечере, — произнес Седжмор, откидываясь на подушки кресла. — Дело в том, что разговоры, которые вчера вечером вел ваш муж, немало меня удивили и даже смутили.

— Он сказал мне, что нет в Англии человека, который бы не любил слушать сплетни из жизни королевского двора.

Мистер Седжмор захихикал.

— Что ж, в каком-то смысле он прав. Дочери сэра Джона уж точно были заинтригованы его рассказами. Но еще больше самим рассказчиком.

— Ричард может быть очень обаятельным, если захочет.

— Вчера, по-видимому, он очень этого хотел, я бы сказал, даже слишком.

Элисса принужденно улыбнулась.

— Это все издержки жизни в Лондоне. Он слишком долго был при дворе.

— Принимая во внимание издержки, о которых вы упомянули, скажите, его поведение не вызывает у вас раздражения? Или неприятия? Ведь, как говорит пословица, яблоко от яблони недалеко падает.

— О семье мужа я почти ничего не знаю, — равнодушно произнесла Элисса, хотя разговор постепенно стал вызывать у нее интерес. — По-моему, он не любит вспоминать прошлое.

— И недаром.

— Какие же тайны он хранит?

— Ну… я всего, разумеется, не знаю. Так, слышал кое-что.