Дикий цветок - Лейла Мичем Страница 51

Взволнованные люди собрались послушать мнение врача. Джереми пришлось отогнать Типпи, Томагавка, Джаспера, кучера Билли, Джошуа и его друзей с родителями подальше от перевернутой бадьи, на которой восседала Джессика. Доктор Фонтен пожелал, чтобы рану перевязывали не в душном, тесном фургоне, а снаружи. Врачу не хотелось, чтобы из-за жары вновь началось кровотечение.

Рядом с веером в руке стоял Сайлас. Ему полагалось отгонять от раненой мух и комаров. Подле доктора Фонтена в ожидании его мнения о травме застыли Джереми и Анри Дюмон, который уже стал как бы своим. Врач распространялся об оказанной Томагавком помощи, о давящей повязке, которой, по мнению индейца, было достаточно, чтобы рана затянулась.

— Ваш индейский друг совершенно прав, — с нотками восхищения в голосе заявил доктор Фонтен.

Джессика, по его мнению, могла ехать хоть сейчас, но два дня покоя на всякий случай ей не помешают.

— Голову обязательно надо туго перебинтовывать, — говорил врач, — в противном случае кожа плохо срастется. Знаю, что вам, миссис Толивер, кажется, будто вашу голову зажали в тиски, но с этим дискомфортом придется смириться.

— Этот дискомфорт — ничто по сравнению с потребностью принять ванну и переодеться, — ответила Джессика, глядя вниз на испачканный грязью подол ситцевого платья.

Свой жалкий внешний вид девушка ощущала еще острее в присутствии изысканного, утонченного и безупречно одетого Анри Дюмона, но тот ни за что на свете не дал бы понять, что замечает неподобающее состояние туалета дамы. Когда их представили друг другу, он склонился над ее ручкой со всей галантностью придворного, встретившего при королевском дворе пышно разодетую даму.

Француз тотчас же покорил ее сердце, когда, увидев Типпи, воскликнул:

— Как мило! Кто ты, дитя мое? Скажи, кто сшил тебе это замечательное платье?

— Я сама, сэр, — ответила Типпи. — Очень мило с вашей стороны, что вы заметили.

Негритянка сделала книксен. Ее лицо расплылось в улыбке.

— Любой простофиля увидит, что платье просто великолепно.

— Типпи — настоящая фея, когда дело касается иголки и ниток. Она сама придумывает фасоны, — сообщила Джессика, пораженная тем, что Анри распознал мастерство настоящей кудесницы в простом муслиновом платье.

— Да ну! — воскликнул француз, с еще большим интересом разглядывая Типпи.

Когда Джереми сообщил собравшимся о заключении врача, люди на радостях зааплодировали. Джошуа бросился к Джессике. За мальчиком последовала Типпи.

— Когда придет время, прошу у вас позволения, — сказал Анри Сайласу, — проводить всех вас наикратчайшим путем к «Винторпу». Там мадам избавится по крайней мере от одного из своих неудобств. Я знаю отель как свои пять пальцев. Ванны там стоят в каждом номере. Владельцы уже долгое время являются клиентами и личными друзьями моего отца. Их зовут Генри и Жизель Морган. Они позаботятся о том, чтобы ваша жена чувствовала себя у них как дома.

Джошуа, с собственническим видом обнимая Джессику за ноги, выпалил:

— Джессика — не жена папы. Она наш друг. Правда, Джессика?

Повисла тишина. Сайлас тяжело вздохнул. Джереми смотрел на носки своих сапог. Типпи направила взгляд куда-то вверх, к небу. Анри и доктор Фонтен обменялись взглядами. Их брови удивленно приподнялись.

Джессика все еще сидела. Она устранила неловкость, обняв Джошуа за плечи и притянув его к себе.

— Я твой друг, мой маленький солдат, на веки вечные, — произнесла девушка, потершись носом о его нос. — Иди, зови своих друзей. Я вам почитаю.

Сайлас был рад двухдневной передышке, прежде чем ему доведется отвезти жену и сына в «Винторп». После он намеревался вернуться в лагерь и оставаться там, делая регулярные наезды в гостиницу и справляясь о том, хорошо ли они там устроились. Через шесть дней караван должен был выступить в Техас. На душе у мужчины было не особенно весело. С одной стороны, он чувствовал глубокое облегчение по поводу того, что его сын и Джессика будут вдалеке от всех ужасов, которые могут ожидать их в пути. В караване не осталось, пожалуй, ни одного главы семейства, сердце которого не холодело бы при упоминании о пытках Джона Паркера и похищении его внучки. Никакие соображения не заставили бы Сайласа взять сына и жену с собой, но мужчина уже сейчас чувствовал тоску перед расставанием с ними. Помимо страха одиночества, опасения Сайласа имели и другие основания. За месяцы пути он и его сын очень сблизились. За время его отсутствия эта связь может ослабеть. Через три дня Джошуа исполнится пять лет. В этом возрасте мальчику очень нужен отец. Его сын был впечатлительным ребенком. Он легко шел на контакт, но очень обижался и страдал, когда ему приходилось расставаться с теми, кого он успел полюбить. Джошуа до сих пор скучал по Летти, дяде и бабушке. Часто он спрашивал у отца: «Папа! Можно будет к ним съездить?» Сайлас пока еще не рассказал сыну о своих планах, о том, что тому придется остаться в Новом Орлеане. Мысль, как сын расстроится, узнав, что папа от него уезжает, терзала Сайласу душу. То, что с ним останется его «друг» Джессика, горю вряд ли поможет.

Джессика… Как этой девчонке удалось запасть ему в душу? С какой стати убежденной аболиционистке испытывать нежные чувства по отношению к нему? Почему ему самому не безразлична ее судьба? Даже если Джессика лишь слегка увлечена им, а он просто восхищается ею — этого не должно было произойти. Неужели он настолько непостоянен, что, позабыв о муках души, связанных с Летти, начинает испытывать тоску по другой женщине, вернее, девушке, которую покидает на несколько месяцев, возможно, на целый год? Ослабит ли время и расставание чувства, которые Джессика к нему сейчас испытывает? Не получится ли так, что, прочтя спустя несколько месяцев свой дневник, она удивится, что могла когда-то считать себя влюбленной в Сайласа Толивера?

Некоторое время он даже подумывал о том, чтобы купить землю в Луизиане и обустроить плантацию на ней. К сожалению, земля здесь стоила дороже, да и обширных участков никто не продавал. Поразмыслив, Сайлас решил, что останется верен своей мечте об огромной плантаторской империи в Техасе. Его воображение рисовало перед ним величественные картины, которые заставляли мужчину еще упорнее двигаться к своей цели. Он ни за что не рискнет воплощением в жизнь своей мечты, ни за что не откажется от нее.

Сайлас из практических соображений не давал унынию взять над собой верх. Те два дня, что оставались до переезда семьи в Новый Орлеан, мужчина провел в бесконечных совещаниях с Джереми, Анри и главами семейств попутчиков по поводу приготовлений к дальнейшему путешествию. Он не спускал с Джессики глаз. Девушка, кажется, шла на поправку, причем очень быстро.

Последнюю ночь он провел рядом с Джошуа. Сайлас позволил мальчику спать вместе с ним у костра. Мужчина почти не сомкнул глаз. Перед рассветом он поцеловал ребенка в макушку. Мысленно отец обратился к сыну: Это ради тебя и твоего друга папе надо будет пуститься вскоре в путь. Я вернусь и заберу тебя и Джессику в Сомерсет, но прежде мне надо будет сделать так, чтобы она меня не забыла.