Пленница судьбы - Лора Бекитт Страница 51

— Это не про меня.

Он выглядел растерянным и хмурым, и она решилась спросить:

— А если бы ваша Мари совершила то, что сделала я, вы отказались бы от нее, не простили?

Кристиан встрепенулся:

— Я? О нет, за ее возвращение, за то, чтобы она появилась из мрака, я отдал бы все, даже свое вновь обретенное зрение. И пусть бы она продала душу дьяволу, а тело всем мужчинам на свете, я понял бы ее и не стал осуждать. Настоящее человеческое счастье слишком ценный бриллиант, я поднял бы его из любой грязи и пыли, я не стал бы спрашивать о цене любви, я заплатил бы любую.

— Но ведь вы не знаете вашей Мари! — в отчаянии воскликнула она.

— Не знаю. Но мы не знаем и Бога. Однако верим в него.

— А вы верите?

— Да.

— Я тоже, — еле слышно прошептала она.

До этого разговора Мари не подозревала о том, что достойна сострадания. Быть может, жалости… А еще брезгливости, презрения. Но именно Кристиан, единственный на свете, в ком она нуждалась, был способен подарить ей сочувствие, прощение, любовь.

Внезапно на нее накатила волна тошнотворного жара, дурноты, и она потеряла сознание. Кристиан вскочил с места и бросился ее поднимать. Потом заколотил в дверь.

Пришел надзиратель.

— Должно быть, это от духоты, — сказал он. — Вы идите, месье, я отнесу ее в камеру, там о ней позаботятся. Не беспокойтесь, она скоро придет в себя.

Мари очнулась оттого, что какая-то женщина брызгала ей в лицо водой, и, открыв глаза, увидела себя в тесной и темной камере, в окружении людей, таких же узников, как она сама. В первую секунду Мари ничего не поняла. А потом вскочила и бросилась к решетке.

— Кристиан! Прошу вас, верните его! Кристиан, это я, твоя Мари! Позвольте мне хотя бы проститься с ним!

И по ту, и по другую сторону решетки на нее смотрели как на помешанную.

Кристиан не вернется. Она видела его последний раз в жизни, хотя… все-таки видела! Можно ли было утешиться этим?

В последующие дни Кристиан много думал об этой странной девушке. Он вспоминал ее напряженную, тревожную улыбку, ее беспрестанно меняющийся взгляд. Кристиан вовсе не был склонен романтизировать пороки: уж он-то знал, что зачастую сущностью натуры подобных женщин является притворство, что они погрязли во лжи, скрытой, но глубокой, как дно болота, что их судьба сломана равнодушием и жестокостью окружающей жизни. В них не найдешь ни чувственности, ни изящества; и, что самое страшное, они уже не способны любить. Они осознают свою порочность, часто презирают себя — и оттого особенно несчастны. Но эта девушка показалась ему другой. Он верил в ее искренность.

Время бежало быстро, наступила последняя ночь перед свадьбой с Аннабель. Кристиан не мог заснуть. Он вглядывался в ночь, в парижскую ночь, такую же страшную и прекрасную, как человеческая жизнь. Ему не хотелось думать о невесте. С ней обвенчается другой Кристиан, менее уязвимый, более успешный, скрытный, такой, каким нужно быть, чтобы выжить в этом мире. Он искренне собирался сделать счастливой эту девушку, правда, приложив много разума, но не сердца.

Следующей ночью Аннабель будет лежать в его объятиях — эта мысль не вызывала в нем ни возбуждения, ни радости. Кристиан знал, что должен пройти через пышную свадебную церемонию, и в отличие от своей невесты не находил в этом никакой романтики.

Когда Кристиан окончательно понял, что не заснет, он решил немного поработать. В следующие дни будет не до того, а статью написать все-таки нужно.

Последний одинокий вечер. Завтра он переселится в дом Аннабель.

Кристиан сел за стол и раскрыл тетрадь. На одну сторону его лица падал свет луны, на другую — отблеск пламени свечи. Он написал: «История…» И задумался. Как же все-таки звали ту девушку?

Кристиан отложил перо и стал думать. Думать об острове: о мире запахов, звуков, пробуждающих жажду жизни и мысли о ее тайне, мысли о вечном. Мысли о Мари. Когда Кристиан узнал, что она уехала, его сердце остановилось, и какое-то мгновение он не знал, забьется ли оно снова. Оно забилось, но с той минуты он стал другим. Перестал верить в любовь? Нет. Просто в нем появилась способность спокойно воспринимать мир без любви.

Мари… Возможно, он идеализировал эту девушку. Так считала его мать. Он был слеп и видел внутренним взором улыбку сладостной неизвестности, крылья судьбы за спиною призрака, слышал зов придуманной красоты. Внезапно ему почудилось, что он и правда видит, видит внутренним взором, так ясно, как не способен видеть никто другой на земле. Он будто вспомнил некогда слышанную, прекрасную, но ускользающую мелодию.

Мари стояла на берегу в своем синем платье, и ветер развевал ее темные волосы. Она смотрела на него глазами цвета моря в рассветный час. Смотрела с нежностью и любовью.

Кристиан издал сдавленный стон, и его рука с нажимом вывела на бумаге: «История Мари». Чернила брызнули, как кровь из внезапно нанесенной раны. Той странной девушкой из тюрьмы Форс была Мари! Теперь он не сомневался в этом!

Кристиан быстро прошел в соседнюю комнату, а потом бесшумно и осторожно — в спальню матери. Луна ярко освещала помещение, на полу лежали густые, как чернила, тени. Молодой человек замер. Если мать проснется, ему придется солгать или сказать правду, а он не хотел делать ни того, ни другого.

Она не проснулась. Она спала глубоко и безмятежно. Завтра свадьба ее сына. Завтра и он, и она сделают шаг в будущее. Только вот что делать с прошлым?

Кристиан подошел к туалетному столику и выдвинул верхний ящик. Вот она, шкатулка. Он взял ее, унес к себе в комнату, там открыл…

После того памятного дня Кристиан испытывал страх перед оружием. Он не мог его видеть и тем более не желал брать в руки. Куда подевался тот револьвер, он не знал, и в их доме много лет не было оружия. Но когда началась война, оно появилось снова. Шанталь ничего не говорила об этом, Кристиан обнаружил револьвер случайно, когда однажды искал запасные ключи от квартиры. Тогда он испуганно захлопнул шкатулку.

Но сейчас молодой человек без колебаний вынул оружие и опустил его в карман. Он вышел за дверь.

Раскрытая тетрадь с одной-единственной надписью на чистом листе так и осталась лежать на столе.

Кристиан задавал себе вопрос, не путает, не смешивает ли он то, что происходит на самом деле, с сожалениями о том, что ушло в небытие, с несбывшимися мечтами? И твердо отвечал: «Нет».

На рассвете он был у ворот тюрьмы, и ему повезло: среди надзирателей оказался тот, с которым молодой человек общался в последний раз, и он узнал Кристиана.

— Это вы, сударь? Что так рано? Что-то забыли?

— Я снова по поручению месье Роншара. Надеюсь, в последний раз. Нужно еще раз встретиться кое с кем из заключенных.