Монетка на счастье - Барбара Картленд Страница 51

Лорд Рейвен отодвинул в сторону мелко исписанные листки и взял запечатанный конверт. Он внимательно его осмотрел и кивнул, как бы увидев, что его подозрения обоснованны. Письмо было вскрыто и снова заклеено до того, как его вручили Берил! Он швырнул конверт обратно и медленно поднялся по лестнице в спальню.

Закрыв дверь, он прошел к письменному столу. Ему нужно было о многом подумать. Свечи почти догорели, и, задув их, он отпер ставни, и комнату залил бледный переливчатый свет раннего утра.

Лорд Рейвен постоял, глубоко дыша, у окна, вернулся к письменному столу, достал из кармашка для часов ключ и открыл один из ящиков. Среди множества разнообразных бумаг он нашел листок с шифром, который ему дал Каннинг для пересылки особо срочных сообщений. Он внимательно просмотрел листок и положил его перед собой. Рядом на столе был кожаный бювар с писчей бумагой и мраморная с золотом чернильница. Лорд Рейвен взял перо, но не стал писать — опершись на руку, он задумался над тем, что узнал.

Он действительно провел эту ночь с женщиной, но не по той причине, которую заподозрила Клиона. Любой в Риме пришел бы к тому же выводу, что и Клиона, увидев лорда Рейвена выходящим на рассвете из широко, чтобы не сказать, скандально известного дома.

Его владелица, Эланди Димаджили, была самой знаменитой куртизанкой Италии.

Красавица, как и многие известные представительницы ее профессии, Эланди помимо пленительной внешности обладала и умом. Она была богата, ей принадлежала одна из сказочных римских вилл, где мебель, драгоценности и картины стоили целого состояния. И ею владела страсть, затмевавшая все остальные, — любовь к отчизне. Она возненавидела французов, когда, круша все на своем пути, они вторглись в Италию. Она ненавидела Наполеона Бонапарта, уверенная, что рано или поздно он погубит ее милую родину.

Лорду Рейвену довелось случайно узнать, что Эланди видит в Англии единственную силу, которая может спасти Европу от ига тирании. Поначалу он счел мнение о патриотизме куртизанки сильно преувеличенным, но, побеседовав с нею, убедился — это неоспоримая правда.

Он принял важное и рискованное решение посвятить ее в тайну своей миссии и сообщить ей, что его интересуют планы Бонапарта на будущее касательно Италии и остальных стран континента. Стоило Эланди только шепнуть кому-нибудь, сколь серьезные политические интересы имеет английский лорд, прибывший в Италию, как полагали, в поисках развлечений, и лорд Рейвен не смог бы принести ни малейшей пользы. Но Эланди казалась надежной помощницей.

Большинство итальянцев смертельно боялись Бонапарта. Они знали, как слаба и беспомощна их страна, им было известно по собственному опыту, сколь могуществен и несокрушим тиран, и у них не было иного выхода, как сдаться на его милость.

В визитах лорда Рейвена к Эланди не было ничего странного. Ни один гость Рима, считавший себя настоящим мужчиной, не упускал возможности засвидетельствовать почтение самой красивой и блистательной женщине своего поколения. Странно было то, что часто, когда все гости уже разъезжались, милорд и Эланди сидели до рассвета, занятые негромкой беседой.

Лорда Рейвена открыто поздравляли — Эланди к нему благоволит, и никто бы не поверил, что он ни разу не пошел дальше, чем коснуться в почтительном поцелуе ее нежных пальцев.

Когда он собирался на обед к принцу, ему в спальню принесли благоухающую туберозами записку. Ее доставил экипаж, запряженный четверкой белых лошадей, которыми правил кучер — негр в алой, богато изукрашенной золотом ливрее.

Слуги-итальянцы на вилле приняли записку благоговейно. Они с великим пиететом относились ко всем, кого Эланди дарила расположением, и были полны к ней уважительного восхищения, как некогда их предки к весталкам, жрицам Храма Весты.

Лорд Рейвен, прочитав записку, держал ее над пламенем свечи, пока она не превратилась в пепел. Он ничего не сказал, но лакей положил на стул темный плащ, который его светлость брал с собой, отправляясь на ночные прогулки в город.

Когда он вскоре после полуночи приехал на виллу Эланди, веселье было в разгаре. Все гости носили знатные, аристократические фамилии и представляли не только высший свет Рима, но и многих других столиц.

Были там и женщины, но на них не обращали особого внимания. Здесь царила Эланди, и все взоры устремлялись к ней. Прозрачное платье позволяло видеть классические формы безупречной фигуры, шея и запястья были украшены изумрудами, стоящими целого королевства, но на голове — лишь простой венок из тубероз.

Она приветствовала лорда Рейвена остроумной шуткой и легким пожатием руки. Он произнес тост в ее честь, подняв заздравный весь в драгоценных камнях кубок, украшавший когда-то застолья Борджиа и наполненный вином из кардинальских подвалов. Музыка и разговор привели бы в восторг знатока искусств и житейской мудрости.

Постепенно гости начали расходиться. Однако лишь около трех часов ночи Эланди и лорд Рейвен остались одни. Прощаясь, последний из гостей хлопнул его по плечу и сказал:

— Черт возьми, Рейвен, вам везет. Пришел, увидел, победил, не так ли?

Лорд Рейвен поклонился.

— Вы мне льстите, ваше превосходительство.

— Если бы я знал, что мне дозволяется вас пересидеть, я бы так и поступил.

Дверь за гостем закрылась, и лорд Рейвен остался вдвоем с хозяйкой. Она выглядела невыразимо влекущей. Вокруг глаз легли от утомления тени, но губы ярко рдели, а белая кожа, оттененная изумрудами, была как лепестки магнолии.

Эланди бросилась на длинную низкую кушетку, покрытую тигровой шкурой. Все ее движения были исполнены грации. Лорд Рейвен, устремив на красавицу взгляд, ждал.

— Я выяснила то, что вы желали знать, — сказала она наконец тихим, усталым, чуть хриплым голосом.

— Вы не сомневаетесь, эта информация достоверна?

— Вполне достоверна. Источник, из которого она получена, неоспорим. — Эланди опасливо оглянулась. — Человек приехал из Парижа. До самого отъезда он находился с Бонапартом.

Лорд Рейвен пододвинул кресло ближе к кушетке.

— С какими известиями он прибыл?

— Бонапарт вознамерился провозгласить себя императором.

Лорд Рейвен поднял брови.

— Очередные измышления?

— Нет, правда! И народ его поддержит. Вы сомневаетесь?

— Ничуть, просто его трудно представить себе императором.

— Когда речь идет о Бонапарте, можно представить себе что угодно, — возразила Эланди. — Но это не все.

— Расскажите мне, что именно вам известно.

— Он готовит вторжение в Англию из Булони. Там расположатся лагерем сто пятьдесят тысяч человек, идет строительство плоскодонных кораблей специально для их транспортировки.

Лорд Рейвен помолчал с минуту и сказал:

— Он потерпит неудачу. Ла-Манш — почти непреодолимая преграда.