Любви подвластно все - Джулия Энн Лонг Страница 51

Лайон молча смотрел на нее. Ветер раздувал его рубашку словно парус и трепал волосы, то и дело сдувая их с загоревшего под южным солнцем лба. И сейчас он больше походил на дикаря, чем на джентльмена. Видимо, слишком уж привык иметь дело с людьми, безропотно подчинявшимися его приказам…

И все же его красота потрясла ее до глубины души.

– Ладно, хорошо, – сказал он наконец с чарующей и совершенно обезоруживающей улыбкой. – Прошу меня извинить за несносное поведение. Я принимаю твои условия.

Оливия утратила дар речи. А Лайон спросил:

– У тебя есть еще какие-нибудь требования?

Она молча покачала головой – внезапно подкативший к горлу комок не позволял говорить.

– Следует ли учесть, что теперь приказы отдаешь ты? – добавил Лайон, поддразнивая ее.

– Правильно подмечено, – проговорила наконец Оливия. Она попыталась улыбнуться, и ей почти это удалось.

Он тоже сделал попытку улыбнуться. И также почти преуспел.

Но они все же не могли дать волю своим чувствам. Бремя проведенных в разлуке лет сдерживало их.

Тут Лайон снова отвернулся от нее и сказал:

– Посмотри-ка туда, на ту вершину.

Оливия прикрыла глаза ладонью и, посмотрев в указанном направлении, увидела невысокий, живописно расположенный дом из белого камня. Дом этот был окружен пышной зеленью – цветущими деревьями, раскидистыми дубами и стройными соснами.

А из каждого окна, должно быть, открывался великолепный вид – океан, песок и холмогорье… То есть все было именно так, как описывал Лайон много лет назад.

У Оливии перехватило дыхание. Судорожно сглотнув, она вопросительно посмотрела на своего спутника.

– Это мой дом, – сказал он. И в каждом слове этой короткой фразы звучало сдержанное удовлетворение.

– Твой дом? – переспросила Оливия, и ее сердце учащенно забилось.

Он не ответила, и она вдруг поняла: его сдержанность объяснялась тем, что он очень волновался, показывая ей свой дом.

– Один из моих домов, – ответил он наконец и, бросив на нее загадочный взгляд – совершенно непостижимый! – тихо добавил: – Что ж, пойдем?

Сняв с себя сюртук, Лайон молча передал его Оливии. Она взглянула на него с удивлением, но ни слова не сказала. Аккуратно сложила сюртук, перекинула через руку и вдруг подумала: «Наверное, он хранит его запах…»

А Лайон тем временем подвернул рукава, водрузил ее саквояж себе на плечо и без видимых усилий понес его вверх по склону. Оливия последовала за ним.

Извилистая тропинка убегала все дальше вверх, но вскоре Оливия почувствовала, что идти стало легче, – очевидно, привыкла. Лайон, судя по всему, не был расположен к беседе, и поэтому, чтобы чем-то занять себя, она стала наблюдать за завораживающей игрой его мускулов, перекатывавшихся на спине и плечах.

Тропинка наконец привела их к кованой калитке в невысокой стене из белого камня. Обогнав своего спутника, Оливия открыла калитку, прошла вперед и замерла в изумлении.

Она оказалась в небольшом дворике, вымощенном чередовавшейся в шахматном порядке розовато-красной и темно-красной керамической плиткой. Посередине двора располагался многоярусный фонтан из белого камня.

Одна из стен, огораживавших двор, была сплошь увита зелеными виноградными лозами, среди которых сверкали белые цветки жасмина. А примыкающую к ней стену украшало вьющееся растение с пышными ярко-красными цветами.

Почти не сознавая, что делает, Оливия направилась к цветам – ей ужасно хотелось прикоснуться к этому чуду красоты.

– Бугенвиллея, – коротко пояснил Лайон.

– Как она прекрасна, – прошептала Оливия. – Я никогда не видела ее вне теплицы. Но здесь, под жарким солнцем, ее настоящее место. Эти цветы похожи на юбки испанских танцовщиц.

Она обернулась к Лайону и увидела, что он улыбался. Улыбнувшись ему в ответ, добавила:

– Тебе нужно посадить где-нибудь еще и синие цветы, и у тебя получится британский флаг.

Лайон рассмеялся.

– Испанцам бы это понравилось. Кстати, о том, чего тебе никогда не доводилась видеть вне теплицы. Повернись кругом и загляни-ка вон за тот угол.

Сделав несколько шагов по красной плитке, Оливия заглянула за угол дома, а там…

Она замерла с открытым ртом – словно случайно во время прогулки наткнулась на королеву.

– Подойди же, – послышался голос Лайона. – Тебе ведь всегда этого хотелось.

Прямо перед Оливией, под открытым небом, возвышалось это сказочное дерево, сплошь усыпанное ароматными оранжевыми шарами. Осторожно приблизившись к дереву, Оливия протянула руку к ветке – и дернула. В руке у нее оказался апельсин. Она закрыла глаза, поднесла его к носу и с наслаждением вдохнула божественный аромат. Потом радостно рассмеялась и закружилась с апельсином в руке.

Лайон улыбнулся ей и сказал:

– Сорви еще. Мы немного поедим и попьем соку.

Оливия нарвала столько апельсинов, сколько помещалось у нее в руках. А Лайон, опустив на землю ее саквояж, отпер ключом массивную арочную дверь. Приблизившись к ней, Оливия ахнула в изумлении – весь дом был словно соткан из света. Немного осмотревшись, Оливия поняла, почему ей так показалось. Высокие арочные окна беспрепятственно пропускали в жилище потоки ослепительных солнечных лучей.

Перед окнами располагался отполированный до блеска массивный стол, на котором стояла большая бледно-аквамариновая ваза – словно частица моря, заточенная в венецианском стекле. Светло-кремовые стены уходили ввысь, плавно перетекая в высокий потолок. Пол был вымощен крупными розовато-красными плитками, а их украшал замысловатый узор из мелкой мозаики – синей и желтой.

Арочные двери вели в темные прохладные коридоры, за которыми, вероятно, находились спальни.

Небольшой французский – возможно, чиппендейловский – парчовый диван цвета слоновой кости, на удивление естественно смотревшийся в этой комнате, стоял под углом к камину. По обеим сторонам от дивана располагались два бронзовых позолоченных кресла с сиденьями, обтянутыми той же парчой, а перед ними находился овальный мраморный столик на изогнутых ножках.

Оливия почти сразу поняла, что оказалась в осуществленной мечте Лайона – в той самой, о которой он не раз ей рассказывал.

– Можешь отправить апельсины туда.

Лайон указал на голубую вазу, и Оливия, высыпав фрукты в таинственно сиявшую чашу, отступила на шаг, чтобы полюбоваться ими.

«Там будут красивые вещи, но не слишком много» – кажется, так сказал он ей однажды. Она запомнила эти его слова, потому что бережно хранила в памяти все, что было связано с ним.

Какое-то время оба молчали. И Оливия, в изумлении осматриваясь, думала об охватившем ее чувстве умиротворения – как будто она наконец-то попала туда, где ей судьбой и предназначено находиться.