Авдотья и Пифагор - Ребекка Уинтерз Страница 52

И только когда они вдвоем, в синяках и ссадинах, вышли к военным (это все-таки оказались не полицейские), силы оставили его.

Собрались в палате отца: кремовые стены, белый потолок, аккуратно застеленная кровать и плоский телевизор на стене. Ах да: еще два стула. Оба заняты.

Станислав Маратович уже переоделся. В дорогом фланелевом костюме, с ухоженной бородкой и в модных золотых очках, он не слишком походил на тяжелобольного. Вообще, он очень быстро взял себя в руки, оценил Марат мужество отца.

После вынесения диагноза — Кураев-старший послушался доктора Балтера и прошел у него обследование — конечно, переживал. Но русские аристократы всегда должны оставаться русскими аристократами, и даже умирать им положено достойно.

Хотя, если Балтер не занимается утешительной ложью, вопрос о жизни и смерти пока не стоит.

Палата, хоть и немаленькая, все равно одноместная. Народу же собралось много: не считая отца и доктора, четыре человека. Мама сидела прямо на кровати Станислава Маратовича, держала его за руку.

Марат вдруг почувствовал, как мало он общался с самыми близкими для себя людьми. Надо это менять. Хотя, наверное, родители сами виноваты — отправили его в нежном возрасте в закрытый английский пансион, а там сантименты не поощрялись. У кровати стоял доктор Балтер, подтянутый, чисто выбритый, как юноша с плаката ГТО — «Готов к труду и обороне», разве что постарше того героя. Не скажешь, что за спиной тяжелейшая шестичасовая операция и после беседы с Кураевыми уйдет на следующую. Рядом с ним аккуратно присела на стул молоденькая врачиха, писаная красавица в белом халате и высокой белой шапочке, но такая холодно-отстраненная, что кажется вылепленной из снега.

Еще в палате — Озеров. Он, конечно, работает у них за немалые деньги. Однако, кроме денег, Ивана прельщает царящее в Семье чувство единства и непреложные правила, близкие ему самому. Так что здесь Озеров не потому что водитель, а потому что хотел выказать уважение попавшему в больницу главе семьи. Ну и ему выказали уважение за долгую службу, разрешив присутствовать.

– Ну что, господа, начнем? — улыбнулся доктор Балтер.

– Говорите все, что считаете нужным, — подтвердил Кураев-старший. — Здесь лишних нет.

– Вы молодец, что быстро прошли обследование, — уже серьезно сказал хирург. — Если б на год позже — прогнозы были бы совсем другие.

– А сейчас типа ОРЗ? — спокойно улыбнулся в ответ Станислав Маратович.

– Рак всегда опаснее ОРЗ, — не поддержал шутку Балтер. — Но в данный момент все видится не фатальным. Ограниченная опухоль, не прорастающая стенку кишки, метастазы не выявлены. Лимфоузлы, по сегодняшним данным, не затронуты. В принципе, и без меня бы справились.

– Нет уж, лучше с вами, — быстро перебила его Оксана Григорьевна. — Вы обещали.

– Все сделаю лично, не волнуйтесь, — успокоил ее доктор Балтер. — А дальше попадете в замечательные Варюшины руки.

Кононова от этих слов смущенно улыбнулась, слегка потеряв свой ледяной вид.

– Вы не смотрите на ее молодость, — Балтер по-дружески дотронулся до руки ассистентки. — Она номер два изо всех мастеров выхаживания. А я, поверьте, немало их видел.

– А номер один кто? — на автомате спросил Кураев-старший и прикусил язык, боясь лишний раз причинить боль сыну.

– Светлов, конечно, — не замедлил с ответом доктор. — Хотя Варя выросла гораздо быстрее, чем я предполагал. У Димы — врожденный терапевтический талант, у Варечки, кроме способностей, — фантастическое трудолюбие и самоотверженность. Так что вы, Станислав Маратович, не просто в хороших руках. Вы — в лучших руках.

Доктор Балтер никогда не страдал ненужной скромностью. Да и зачем скрывать приятную правду?

– Два последних вопроса, Леонид Михайлович, — сказал Кураев-старший.

– Последних на сегодняшний день, — поправил суеверный, как все хирурги, Балтер. — Вопросов, даст бог, будет еще очень много.

– Хорошо, — улыбнулся пациент. — Первый: как долго придется пробыть в клинике? Второй: на сколько вперед мне планировать мою работу? С учетом того, что я привык всегда завершать начатое.

– По первому вопросу, — доктор не удивился и не напрягся от услышанного, — примерный прогноз — две недели. Кроме того, срок вашего пребывания может увеличиться, если мы примем решение о дополнительной химиотерапии, сейчас пока идут консультации.

– О’кей, — принял информацию Станислав Маратович. — А второй вопрос?

– Ведите себя, как и раньше вели, — посоветовал Балтер. — Понятно, что жизнь конечна, но есть высокая вероятность, что вы умрете не от сегодняшнего заболевания. И соответственно очень не скоро.

– Спасибо, — искренне сказал Кураев-старший.

Оксана Григорьевна ничего не сказала, только крепче сжала руку мужа — всякое бывало в их жизни. Вроде и страсти особой не было — а как представит, что осталась одна, без него, так сразу становится тошно…

Медики ушли на очередную операцию. Иван — греть машину. Жена — в аптеку при клинике, купить компрессионное белье. Балтер велел, чтоб уменьшить опасность тромбообразования.

Странное все же дело, в нашей бесплатной медицине имелись бесплатные суперхирурги, палаты и лекарства, даже томографы бесплатные появились. А вот чулки копеечные почему-то платные. Конечно, можно и не покупать — никто не заставляет. Но тогда повышается вероятность опять-таки бесплатных тромбов. Как была страна чудес — так и есть.

В палате они остались вдвоем — отец и сын. Некоторое время просто молчали — им хорошо было вместе, спокойно.

– Хирургия — женщина с норовом, — наконец сказал Станислав Маратович. — Всякое бывает. Ты готов возглавить Семью?

– Зачем ты об этом? — попытался поменять тему Марат. — Слышал же, что Балтер говорит. Тебе еще работать и работать.

– Надеюсь, — сказал отец. — Но ты готов?

– Пап, ты же знаешь, — сказал Марат. — Я никогда от трудностей не бегал. Все сделаю, как надо. Я — в тебя.

– Я горжусь тобой, сынок, — тихо сказал отец. — Смотрю на тебя — и понимаю, что жил не зря.

– Живешь не зря, — поправил сын.

– Живу не зря, — согласился Кураев-старший. — Хотя одна вещь меня тревожит. Очень тревожит.

Марат знал, о чем пойдет речь. Был бы отец здоров — мог и отказаться от продолжения разговора, свобода личности в Семье всегда была защищена по умолчанию. Но отец здоров не был. Рак и предстоящая операция делали диалог неизбежным.

– Пап, спрашивай все, что считаешь нужным.

– Что ты решил относительно Авдотьи? — спросил отец.

– Не знаю, — подумав, ответил Марат. Он уже научился думать про жену, не теряя самообладания. Все же, наверное, правильнее — бывшую жену.