Герцог-грешник - Адель Эшуорт Страница 52

– Добрый день, ваша светлость, – весело поздоровался Брейтуэйт, как только Уилсон удалился, закрыв за собой дверь. – Мне сказали, вам требуется моя помощь.

– Да, доктор, и пациент перед вами – это миссис Раэль-Ламонт. Она... – Он запнулся. – С ней произошел несчастный случай...

– И как долго она без сознания? – Взгляд доктора сразу стал серьезным. Он быстро направился к постели, сжимая в руках саквояж.

– Около восемнадцати часов.

Доктор поставил чемоданчик на покрывало.

– Ее рвало? – спросил он, касаясь лица Вивьен тыльной стороной ладони.

– Да, один раз.

Доктор кивнул.

– Сколько ей лет?

– Полагаю, тридцать пять.

– М-да.

Пока доктор осматривал Вивьен, в комнате царила тишина. Уилл был так взволнован, что не мог спокойно наблюдать за происходящим; подойдя к камину, он бездумно смотрел на красно-голубые угли, пытаясь успокоиться.

Только когда доктор с легким щелчком закрыл саквояж, Уилл обернулся и, сжав руки за спиной, пристально посмотрел на него.

– Она не должна умереть! – Его голос прозвучал непривычно громко в тишине комнаты.

Доктор, вздохнув, опустил закатанные рукава льняной рубашки и кашлянул.

– Сэр, рана ужасная, и я не поручусь за исход лечения. Последствия таких травм, – он покачал головой, – к сожалению, непредсказуемы.

На щеках Уилла заиграли желваки.

– То есть вы ничем не можете помочь ей?

– Я говорю только, – Брейтуэйт снова вздохнул и потрогал свои усы, – что каждое исцеление зависит от пациента. Физически пациентка сильная и здоровая, и я бы предположил следующее: скорее всего она через некоторое время придет в себя. Если же нет, здесь ни вы, ни я ничего не сможем сделать. Пробуждение, вероятно, произойдет через несколько часов, а пока вы должны позаботиться, чтобы ей было удобно и тепло.

Уилл судорожно сглотнул.

– Я все сделаю.

Брейтуэйт склонил голову набок.

– Извините, ваша светлость, но я не могу сделать большего; излечение мозга – тонкое и далеко не изученное дело. Обнадеживает лишь то, что у нее огромная шишка на голове. Это означает, что опухоль снаружи и на мозг оказывается меньшее давление. Когда она очнется, первые два дня я давал бы ей только бульон, чай и тосты. Больная может не хотеть есть, но ей необходимо поддерживать силы. Несколько дней у нее будут сильные головные боли, и я предложил бы настойку опиума, чтобы облегчить боль, но не давайте его слишком много, так как она опять может впасть в кому. Чтобы поправиться, ей нужно больше спать, но не столь глубоким сном, чтобы ее нельзя было разбудить.

– Это такой сон, как сейчас? – уточнил герцог.

– Да.

После продолжительного молчания Уилл резко выпрямился и кивнул гостю:

– Благодарю вас за откровенность, доктор.

Брейтуэйт ободряюще улыбнулся и подкрутил кончик уса.

– Если я вам понадоблюсь, сэр, пришлите за мной.

– Благодарю.

Доктор, щелкнув каблуками, подхватил свой чемоданчик и направился к двери. Открыв ее, он оглянулся.

– Желаю вам всего доброго, вам и вашей пациентке, ваша светлость. – С этими словами доктор вышел и тихо закрыл за собой дверь.

Сидя перед камином, Уилл неподвижно смотрел на персидский ковер под ногами. Он совершенно ничего не чувствовал – ни надежды, ни отчаяния, возможно, потому, что слишком много пережил за столь короткое время.

Наконец, его взгляд обратился к Вивьен, беспомощно лежащей на его кровати. Он знал, что помочь ей не в его власти. Теперь она находилась во власти Божьей.

Сердце Уилла сжалось.

Прерывисто вздохнув, он поднялся и неловко сел в кресло-качалку возле кровати, прислушиваясь к медленному, ритмичному дыханию Вивьен, сопровождаемому шумом дождя за окном и ровным потрескиванием дров в камине. Ему вдруг показалось, что на земле, кроме них, больше никого нет.

Высвободив руку Вивьен из-под покрывала, Уилл нежно погладил ее, потом уткнулся лицом в подушку и закрыл глаза.

– Не умирай, Вивьен, пожалуйста, не умирай. Ты нужна мне. Очень нужна...

Не выпуская ее руки, он снова погрузился в сон, а когда спустя несколько часов вдруг проснулся, наступила глубокая ночь и дождь прекратился. Уилл торопливо выпрямился в кресле-качалке, и его охватило предчувствие, которого он никогда раньше не испытывал. Он посмотрел в сторону камина, в котором по-прежнему ровно горел огонь, а затем взглянул на Вивьен и замер.

На какую-то секунду ему показалось, что она умерла, но вдруг Вивьен моргнула, и его охватила безудержная радость.

Уилл осторожно сжал ее руку.

– Прости, что сомневался в тебе, дорогая, – прошептал он, – пожалуйста, прости...

В ответ он услышал слова, произнесенные едва слышным голосом:

– Я люблю тебя, Уилл...

Ему хотелось смеяться и кричать, но все же он сумел сдержаться; а когда она снова закрыла глаза, он увидел, как отблеск огня отразился в единственной слезе, скатившейся по ее щеке.

Наклонившись, Уилл поцеловал ее ресницы и ощутил на губах солоноватую влагу.

– Я тоже люблю тебя... – горячо прошептал он.

Жизнь Вивьен проплывала перед ней как в тумане. Она просыпалась и видела склонившегося над ней Уилла, говорившего ей нежные слова, которые она не совсем понимала, а в следующую секунду он пытался что-то влить ей в рот. Она давилась, но глотала, почти не чувствуя вкуса, однако догадываясь, что это куриный бульон. Иногда она слышала тихие голоса, и тогда кто-то давал ей настойку опиума, которую она выпивала с удовольствием, потому что после этого голова переставала раскалываться. Потом она снова засыпала и снова просыпалась в темной тихой комнате, где в камине все время горел огонь. Уилл всегда был рядом, и даже в полубессознательном состоянии она впервые в жизни испытывала чувство комфорта и полной безопасности.

Вивьен помнила почти все подробности своего похищения Стивеном: как ее держали пленницей в коттедже, как появились Уилл и еще двое людей, которые пришли, чтобы спасти ее. Однако последующие события сохранились крайне неясно и смутно в ее сознании, включая обратный путь и ее пребывание в большой кровати Уилла. Она отчетливо увидела его впервые после того, как пришла в себя; его лицо показалось ей усталым, когда он поцелуем убрал слезу с ее щеки и сказал, что любит. В этот момент ей стало ясно, что невзгоды, объединившие их, действительно закончились. После этого она засыпала и просыпалась, пила чай, как ей было сказано, пытаясь не двигаться, так как от этого у нее сильно начинала болеть голова. Дважды приходила молоденькая служанка, чтобы помочь ей воспользоваться ночным горшком, который стоял под кроватью. Боль медленно проходила, и постепенно в голове у нее прояснилось, а время, которое она проводила бодрствуя, все увеличивалось.