Тайна леди - Джо Беверли Страница 52

Тогда, если повезет, они решат, что она ушла очень давно, и если будут искать, то впереди. Она же собиралась пойти по тропинке от ступенек и надеялась оказаться очень далеко от них. Это разобьет ее сердце, но что Бог ни делает, все к лучшему.

Робина разбудил низкий голос:

– Во что ты теперь вляпался, безумец?

– Торн? – Робин открыл глаза. Он пошевелился, поморщился от боли, пронзившей ногу, но потом улыбнулся: – Благодарю небеса и ад. Помощь прибыла.

– Несомненно, – сказал герцог Иторн, опускаясь в кресло, которое пододвинула к кровати охваченная благоговейным страхом миссис Гейнер. Он обернулся и поблагодарил ее. По-видимому, он был здесь как простой капитан Роуз, но они все равно были поражены.

Он был темноволос, очень любил море, и его кожа всегда была покрыта загаром. Черты его лица были скорее резкими, чем утонченными. Поэтому его не считали красавцем, но почему-то женщины этого никогда не замечали. Так же как Робин, он не носил парик, но волосы Торна были аккуратно причесаны и оставались на месте, а его кожаные бриджи, простой коричневый сюртук и галстук были безупречны.

– Как ты попал сюда? – спросил Робин.

– В карете.

– Я хочу сказать, как ты узнал?

– Капитан Роуз получил письмо. Как тебя ранили? – Тут Торн вытаращил глаза. – Что это такое? – спросил он.

Кокетка встала со своего места у руки Робина и смотрела на него.

– Последняя новинка среди сторожевых собак.

– Она определенно пугает меня. – Торн вытащил золотой монокль, чтобы рассмотреть собачку, потом покачал головой. – Неудивительно, что кто-то вышел сухим из воды, воткнув в тебя шпагу. Она вырастет?

– Боюсь, что нет.

Торн убрал монокль.

– Я так и думал. Она одна из тех идиотских папильонов, которых так любят при французском дворе. Что на тебя нашло?

– Каприз – что же еще? – ответил Робин, подтягиваясь в сидячее положение и проклиная ноющую ногу. – Как давно ты здесь? Петра уже рассказала тебе все?

– Петра?

– Ну, миссис Бончерч.

– Мой дорогой Робин, тебя что, ударили по голове?

Робин посмотрел на стоявшую рядом женщину:

– Где моя жена?

– Жена? – изумился Торн.

– Ну, я точно не знаю, сэр. Мы как раз думали об этом. Похоже, она куда-то ушла.

Робин попытался встать с кровати, проклиная женщин и боль. Торн остановил его:

– Подумай о приличиях, старина.

Робин вспомнил, что он в одних кальсонах, от которых отрезаны куски, и посмотрел на миссис Гейнер:

– Пожалуйста, мэм, вы можете найти мне какую-нибудь одежду? Что угодно.

Женщина поспешила прочь, а Торн в это время взял двумя пальцами окровавленные разрезанные бриджи, бросил их и спросил:

– Это действительно всего лишь порез?

– Я так думаю.

– Могу я посмотреть?

– Пожалуйста.

За лаконичными словами скрывался тот факт, что отец Робина умер от незначительной раны, которая загноилась. Глубокая рана от быка на ферме, и поэтому грязная, но он получал самое лучшее лечение. И умер.

Торн откинул одеяло и наклонился над Робином.

– Перевязано хорошо. Никаких признаков покраснения или запаха.

– Для этого еще рано.

– Верно. – Он вернул одеяло на место. – В Иторне мы покажем тебя доктору. Что случилось с твоей рубашкой?

– Бинты.

– А отсутствующая Петра?

– Проклятие, ты поедешь за ней, да?

– Куда? Сначала я отвезу тебя в Иторн и покажу доктору.

Робин выругался.

– Мои жилет и сюртук можно носить?

Торн бросил ему жилет, но когда взял сюртук, остановился и вытащил из каждого кармана по пистолету. Он проверил их, чтобы убедиться, что курки не взведены.

– Один разряжен? Я думал, это резаная рана.

– Стреляла Петра.

– Робин, Робин… – Торн покачал головой и подал ему сюртук. Робин нащупал в кармане еще что-то. Он вытащил четки.

– Только не говори, что ты стал папистом!

– Нет. – Робин нашел также и деревянный крест. Подумав мгновение, он сунул их обратно, но заметил свою записную книжку. – Подай мне это.

Торн дал ему книжку, и Робин прочел отмеченную страницу.

– Эта женщина безумна. Она не сможет выжить одна в Англии. – Он с трудом надел жилет, потом сюртук.

Торн прочел эти несколько слов.

– Может быть, скажешь мне, кто она?

– Я сам точно не знаю. Сестра Иммакулата из ордена святой Вероники. Петра д'Аверио… нет, я забыл. Контессина Петра д'Аверио. – Подавляя ругательство, вырвавшееся от боли, он повернул ногу так, чтобы сесть на край кровати. – Или контессина кто-то совершенно другой, но она моя, и я должен позаботиться о ней. То есть пока она не найдет своего таинственного отца. Чума побери, где эта женщина с одеждой?

Торн положил руку на лоб Робина, проверяя, нет ли у него жара. Робин отбросил его руку, поэтому Торн сказал:

– Тога. – И помог Робину встать на ноги. Он расправил простыню и обернул ее вокруг Робина. – Жена? – спросил он снова.

– Мы просто сделали вид, что женаты.

– Бончерч? Полагаю, это твое имя du jour. [14]Хороший и святой? – Он округлил глаза.

– В плаваниях тебя знали как капитана Роуза.

– Но я, мой дорогой друг, герцог.

Вернулась миссис Гейнер с охапкой одежды в руках. Робин не хотел задерживаться, чтобы надеть ее. Он послал женщине свою самую очаровательную улыбку.

– Нет нужды обирать вашего мужа, мэм. Если бы вы только позволили мне купить эту простыню. Гинея, друг мой?

Торн достал монету. Миссис Гейнер возразила, что это слишком дорого. Робин заверил ее, что это жалкие гроши за ее доброту, и похромал при помощи Торна к ждущей их карете, одетый в тогу и сопровождаемый пушистой бабочкой.

– Не слишком ли роскошно для капитана? – пробормотал он при виде герцогской кареты.

– В записке было сказано «удобно устроить».

Было нестерпимо больно забраться в роскошный экипаж и устроиться боком на сиденье, вытянув ногу, Робина шатало, и он был рад предложенному бренди. Но, благодаря Гейнеров, он улыбнулся и даже смог помахать им. Потом он стиснул зубы, потому что даже отличный рессорный экипаж подпрыгивал, возвращаясь на дорогу.