С тобой навсегда - Татьяна Ковалева Страница 52

«Знает ли он, сколь больной вопрос мне задает?»

Я пожимаю плечами:

— Тоже учусь в университете…

Тут Петер не сдерживается и громко, раскатисто смеется моей находчивости. Смех этот означает, что Катарина посрамлена.

Катарина поджимает губки, делает глоток, потом затяжку. Молчит.

Петер берет Артура за плечо:

— Послушай, брат, ты сегодня какой-то не такой. Что-то я не узнаю тебя! Давай поговорим о музыке. Вот твой конек! Помнишь, ты рассказывал мне…

— О музыке? — перебивает Артур брата, грустнеет, смотрит на меня. — Тебе сейчас не до музыки.

Тут Катарина соскакивает с табурета:

— Нам, кажется, пора!

— Как пора? — удивляется Петер.

— Да! — кивает Артур. — Мы заходили всего на минутку. Посмотреть… Не будем нарушать ваш рай…

И они, обнявшись, удаляются. Не прощаются. Даже не оглядываются. Просто хлопает дверь и все… Может, здесь, в Германии, это тоже не возбраняется? Может, даже считается новомодным?

Мы минут пять молчим. Я никогда не видела Петера таким подавленным. Мне даже жалко его.

Он наливает себе в стакан на донышко выпивки, потом вспоминает про меня:

— Тебе плеснуть?

Я качаю головой.

Петер выпивает, говорит тихо:

— Извини за Артура!

— Не расстраивайся, — успокаиваю я.

— Что-то здесь не так… Не могу понять. Он не такой обычно! Такого я бы с тобой не знакомил.

— Может, весь секрет в девушке? — предполагаю я.

— В девушке?.. В этой?.. — у Петера как-то странно прищуривается левый глаз; Петер словно прицеливается… присматривается в мыслях к этой девушке. — Или в тебе?.. — теперь Петер смотрит на меня, смотрит так, будто видит впервые.

— В каком смысле? — не понимаю я, некий холодок пробегает у меня где-то под ложечкой — мне кажется, что-то важное решается сейчас в наших отношениях.

— Он же глаз с тебя не сводил, — грустно говорит Петер и отворачивается. — Он поедал тебя глазами.

Я не понимаю:

— Это хорошо или плохо?

Петер пожимает плечами:

— Главное, что мы любим друг друга. Так?

— Так… — неуверенно киваю я.

Петер выключает свет в барчике, и мы отправляемся в спальню. Сказывается прошлая бессонная ночь: едва накрывшись одеялом, мы погружаемся в глубокий сон. Лишь однажды я просыпаюсь ночью и отмечаю: мы с Петером лежим друг к другу спиной. Такого прежде не бывало…

Назавтра вечером они — Петер с Артуром — приходят вдвоем, слегка навеселе.

— Как учеба в университете, Люба? — спрашивает Артур, улыбается, подмигивает.

Я не могу еще угадать его настроя, поэтому отвечаю неопределенно:

— Все идет своим чередом.

Артур говорит Петеру:

— У нее такой интересный выговор! Я еще не слышал такого.

— И не услышишь больше нигде. Садись, — Петер кивает Артуру на кресло напротив меня, сам готовит коктейли.

Артур рассказывает, как они с Катариной вчера провели вечер. Катарина, бедняжка, перебрала и сегодня весь день мучается. Но говорят, это полезно иногда. Она с утра не выходит из ванной, отлеживается в теплой воде. А вчера в дансинге ее было не остановить…

Рассказывая все это, Артур постоянно как бы обращается к Петеру. Но поскольку глядит он все время на меня, мне кажется, что и рассказывает про Катарину он только для меня.

— Да. Так о чем это я говорил? — Артур открыто разглядывает мои колени.

Понятно, я тут же прикрываю их полами халата.

— О Катарине… — напоминает Петер; он достает из холодильника лед.

— Нет, еще раньше? — Артур разочарованно отводит на минуту от меня взгляд. — Вот, вспомнил! Эти проклятые турки и курды заполонили всю страну. Ты, Петер, спрятался в своем деле и не замечаешь ничего вокруг. А между тем посмотри, что творится в Германии… Гессен, Вестфалия — сплошные турки и курды. От них нет житья. В северных землях — ливанские беженцы. Устроили из Германии приют! А теперь еще албанцев принимаем… — Артур по этому поводу очень раздражен; но более всего его явно раздражают турки. — Люба, ты видела когда-нибудь турок? — Артур упирается взглядом в мою, ясно обрисовывающуюся под халатом, грудь. — Отвратительный, наглый народ!

«Да, я видела турок».

… Я вспоминаю одну из давних своих поездок в Берлик, к Ричке, к моему молодому дяде. Кажется, у него родился тогда сынишка. И я ездила проведать своего новорожденного братца. Зачем-то мы с Ричкой отправились в соседнее село — Троицкое. Я знала, что в селе этом проживали почти исключительно турки. Мне интересно было на них посмотреть. И я по дороге просила Ричку: «Не забудь, покажи мне турок!..» Да, вспомнила… мы ездили в это село в магазин — мы слышали, что там продавали импортные коляски… И вот мы вышли из автобуса и направились к магазину. Смотрю, нам навстречу идет девушка в шароварах и в коротенькой курточке. Красавица — пером не описать! Черненькая, глаза — как угли. Стройная… «Вот турчанка!» — громко говорит мне Ричка. Девушка от этого восклицания даже вздрагивает. «А вон идет турок!.. И вот турок, смотри! — показывает Ричка в лицо какому-то симпатичному парню. — Видишь, как их много здесь!» Мне было неловко от того, что Ричка показывал на этих людей пальцем. Ричка заметил мое смущение и засмеялся: «Не обращай внимания. Это же турки!.. Знаешь, как их в застойные времена милиция гоняла?» «За что? За то, что они турки?» «Нет, они копейками шаровары подбивают! Вон, смотри, у той девицы!.. Все копейки извели!» Но я была не согласна с Ричкой. Турки — очень симпатичный народ…

Артур постепенно распаляется:

— Турки — какое-то наказание для Германии. Они наводнили наши города, они лезут в наши магазины — воруют, они лезут в наши дома, они пристают к нашим женщинам… Занимают наши рабочие места, бросают нам под ноги окурки… И еще требуют равных прав с нами… Кто они такие! Они здесь на птичьих правах, а хотят чувствовать себя хозяевами… Всех не немцев надо гнать из Германии в шею! Безжалостно гнать!.. — тут Артур взглядывает мне в глаза и как бы спохватывается. — Я имею в виду турок и курдов… Их поджигать надо, выбрасывать из вагонов. Им с нами не ехать. Попомните еще мои слова!

Петер протягивает Артуру коктейль:

— Вот возьми, остудись. Развоевался!..

Петер уделяет много внимания брату. Я замечаю, что когда рядом Артур, Петер даже временами как бы забывает про меня. Наверное, еще и поэтому я недолюбливаю Артура. С его появлением Петер как-то неуловимо изменился. Я не могу сказать, в чем именно он изменился, но чувствую — что-то будто начало рушиться в наших отношениях. Петер как бы отдалился от меня. Или между нами вдруг что-то встало… Вчера я чувствовала себя неуютно. А сегодня я просто встревожена. И понимаю, некий протест растет во мне. Этот протест может вылиться в сильную реакцию. Я знаю себя. При определенных обстоятельствах я даже способна выдать неадекватный поступок… Я могу в один какой-нибудь момент решительно подняться с мыслью — «чем хуже, тем лучше!» — и уйти. И это будет конец!