Раз и навсегда - Джудит Макнот Страница 53

– Апачей? – вежливо переспросил он. – Кто это такие?

– Племя американских индейцев.

– Американские дикари? – подключился русский барон,легендарный кавалерист российской армии. Выражение скуки на его лице тотчас жесменилось восторженным интересом. – Я слыхал, что эти дикари – отменныенаездники. Это действительно так?

– Я знавала только одного индейца, барон, и он был довольностар и очень вежлив, в общем, мало похож на дикаря. Мой отец наткнулся на негов лесу и привел домой, чтобы вылечить. Его звали Стремительным Потоком, и оностался у нас, чтобы помогать отцу, стал как бы санитаром. Однако должнасказать, что, даже будучи лишь наполовину апачем, он действительно былпревосходным наездником. Мне было всего двенадцать лет, когда я впервыеувидела, какие трюки он выделывает на всем скаку; я просто онемела от изумления.Он не пользовался седлом и…

– Без седла!

– Да, апачи ездят верхом без седла.

– А какие трюки он умел делать? – спросил маркиз, гораздоболее заинтригованный ее чарующей красотой, нежели рассказом.

– Однажды Стремительный Поток попросил меня положить носовойплаток на землю, затем во весь опор погнал коня к этому месту и, достигнув его,отпустил повод, наклонился и на всем скаку схватил платок. Он и меня научилэтому, – призналась она смеясь.

– Я не поверю в это, пока не увижу собственными глазами, –сказал потрясенный барон. – Вряд ли вы можете показать это на деле!

– К сожалению, не могу. Для этого нужно специальновыдрессировать лошадь.

– Может быть, вы научите меня произносить несколько слов наязыке апачей, – поддразнил маркиз, улыбнувшись, – а я бы мог дать вам урокифранцузского?

– Ваше предложение очень заманчиво, – ответила Виктория, –но это будет нечестно, так как мне предстояло бы научиться очень многому, анаучить очень немногому. Я помню всего несколько слов из тех, которым меня научилСтремительный Поток.

– Но хоть одной фразе вы могли бы меня научить?

– Ой, ну…

– Я настаиваю!

– Ну ладно, – сдалась девушка со вздохом, – раз вы такупорны. – Она произнесла фразу со странным горловым звучанием и посмотрела намаркиза. – А теперь попробуйте повторить ее.

Со второй попытки маркизу это удалось, и от удовольствия онзаулыбался.

– А что это означает? – спросил он. – Что я сказал?

– Вы сказали, – с извиняющимся видом ответила девушка, –«Тот человек наступил на моего орла».

– Наступил на моего… – Маркиз, барон и все остальныесобравшиеся в салоне разразились смехом.

На следующий день русский барон и французский маркизприехали снова и влились в ряды претендентов на руку Виктории, что еще большеповысило престиж и популярность девушки.

Она вносила искру веселья даже в самую скучную компанию, ивезде, где она появлялась, воцарялась праздничная атмосфера. Зато по соседствус искрометной мисс Ситон, в другой части дома, даже воздух, казалось, былнапоен зловещим напряжением. Неделя проходила за неделей. Число воздыхателейВиктории все множилось и множилось, а настроение Джейсона становилось все болеемрачным. Куда бы он ни заходил, повсюду его что-нибудь не устраивало. Онотругал повариху за то, что ему чересчур часто готовят его любимые блюда; оннаказал горничную за пылинки, обнаруженные им под перилами лестницы; онпригрозил уволить лакея, у которого не была застегнута одна пуговица на куртке.

Прежде лорд Филдинг также был требователен и строг поотношению к прислуге, но строгость его ограничивалась пределами разумного.Теперь же, казалось, никто не мог угодить ему: любой слуга, попавшийся ему подруку, вероятнее всего, мог получить нагоняй. К сожалению, чем более несноснымстановился хозяин, тем энергичнее слуги кидались выполнять свои обязанности итем более нервными и неуклюжими становились. Прежде в его хозяйстве все шло,как в хорошо отлаженном механизме. Теперь все суетились, сталкиваясь друг сдругом, когда отчаянно спешили выполнить порученное им задание и при этом непопасть под горячую руку хозяина. В результате этого сумасшествия уронили иразбили драгоценную китайскую вазу, в столовой на обюссонский ковер опрокинуливедро с водой, приготовленной для умывания; словом, в доме царил хаос.

Виктория не могла не заметить сложившейся в доме обстановки,но когда она тактично попыталась заговорить об этом с Джейсоном, он обвинил еев том, что она «подстрекает слуг к мятежу», а затем язвительно напомнил, какшумят ее гости, когда он садится за работу, и как он страдает от тошнотворногоаромата цветов, которыми заставлен весь дом.

Дважды Чарльз пытался обсудить с ним второй списокпретендентов, но получил от ворот поворот.

Когда же Джейсон устроил выволочку Нортропу, напряжение вдоме достигло апогея. Все это неожиданно получило свое разрешение в один извечеров, через пять недель после того, как Виктория дебютировала в высшемобществе.

Джейсон работал у себя в кабинете и вызвал Нортропа, которыйв этот момент собирался поставить только что доставленный букет цветов дляВиктории в вазу.

Чтобы не заставлять своего неуравновешенного хозяина ждать,Нортроп поспешил явиться, все еще держа в руках букет.

– Слушаю, милорд? – с опаской вопросил он.

– Как славно, – с сарказмом произнес Джейсон. – Еще цветы?Для меня? – И, не ожидая ответа, Джейсон выпалил:

– Весь дом провонял этими чертовыми цветами! Выбрось этотбукет, скажи Виктории, что я желаю видеть ее, и принеси мне это чертовоприглашение к Фригли на сегодня. Не помню, в котором часу там начинается прием.И прикажи моему камердинеру приготовить на вечер мой официальный костюм. Ну? –резко сказал он. – Чего ты ждешь? Пошевеливайся!

– Да, милорд. Тотчас будет исполнено. – И Нортроп сломяголову бросился в холл, где налетел на О'Мэлли, который перед этим получил отДжейсона взбучку за то, что недостаточно хорошо вычистил туфли.

– Таким я его еще никогда не видел, – выдохнул О'МэллиНортропу, который, прежде чем позвать леди Викторию, поставил букет в вазу. –Его милость послал меня за чаем, а потом отругал за то, что я не принес емукофе.

– Его милость, – высокомерно заметил Нортроп, – не пьет чай.

– Я сказал ему об этом загодя, – горько ответил О'Мэлли, –но он заявил, что я обнаглел.

– Так оно и есть, – ответил Нортроп, усугубляя натянутыеотношения, сложившиеся между ними за двадцать лет совместной службы. И,самодовольно ухмыляясь, Нор-троп вышел из холла.