Лорд Безупречность - Лоретта Чейз Страница 53

До сих пор ему не приходилось бывать среди подобных людей. Некоторых он едва понимал, словно иностранцев.

Торговца звали Гаффи Типтон.

– Послушай, я знаю, что ты не мальчик, – заявил он, тыкая в Оливию трубкой. – Но вот никак не могу взять в толк, с какой стати ты взялась мне помогать.

Оливия сложила руки на столе, наклонилась и таинственно зашептала:

– Мы с братом направляемся в Бристоль в поисках удачи. Путь неблизкий, а у нас всею лишь три шиллинга на двоих. Мы еще не обучены никакому ремеслу, но мне приходилось время от времени помогать ростовщику. От него я и услышала кое-что об украшениях и прочих причудах. Знаю имена разных великосветских шишек и постоянно читаю в газетах о приемах, театрах и балах, на которых они бывают. Помогала я вам для того, чтобы показать, на что способна. Говорят, что по субботам вы приезжаете сюда из Бристоля. Если возьмете нас с собой в обратный путь, не пожалеете.

Гаффи взглянул на Перегрина.

– Брат очень стеснительный, – пояснила Оливия.

– Неужели? – скептически заметил Гаффи.

– Я, конечно, умею ловко врать, – продолжила Оливия, – но ни один из нас не ворует. Если возьмете с собой, я снова смогу стать девочкой. С вами нас никто не обидит.

Перегрин невольно нахмурился. Ему и в голову не приходило, что ее может беспокоить безопасность путешествия. Не знал он и того, что даже без особого вранья, в рамках относительной правды, она способна действовать убедительно и вполне успешно.

Торговец невыносимо долго пялил на Перегрина глаза, но потом все-таки принял решение.

– Что же, прекрасно, – заключил он. – Беру вас с собой.

Бенедикт поднялся в экипаж и сел рядом с Батшебой.

– Ну так что, значит, держим путь в Бристоль?

– Как ты справедливо заметил, мы даже не знаем, где дети: перед нами, за нами, сбоку или прямо под носом, – ответила Батшеба. – Больше того, трудно даже предположить, движемся ли мы по одной дороге или едем разными путями. Единственное, в чем можно не сомневаться, так это то, что беглецы направляются в Трогмортон.

– Азартная игра, – улыбнулся Ратборн.

– Знаю, – согласилась Батшеба. – Но ведь все, что мы делаем, – тоже азартная игра. А дети все равно остаются в опасности.

– В таком случае – в Бристоль, – решил Бенедикт и натянул поводья.

А в это самое время Руперт Карсингтон стоял в холле лондонского дома Бенедикта.

– Нет дома? – удивленно переспросил он дворецкого Марроуза. – Неужели уже уехал в Эдинбург?

– Нет, сэр, – ответил Марроуз тем совершенно бесстрастным тоном, которому любой дворецкий обязан научиться с первых же дней работы.

– Ну так, должно быть, призвали неотложные государственные дела, – сделал вывод Руперт. – Ну что же, ничего страшного, увидимся позже. Я пришел, чтобы попрощаться с мальчиком.

– Лорда Лайла тоже нет дома, – сообщил Марроуз.

– Не может быть, – не поверил Руперт.

– Может, сэр.

– А где же он?

– Не могу сказать, сэр.

– Можешь, Марроуз. Не сомневаюсь, что ты способен рассказать очень многое. Но, судя по всему, тебе хочется, чтобы я сам осмотрел дом в поисках объяснения.

– Сэр, я действительно не могу сказать, где господа, – повторил Марроуз.

Руперт обошел дворецкого, словно колонну.

– Сэр, я не знаю, где они. – В голосе проступили панические нотки.

– Не знаешь? – переспросил Руперт. – Интересно.

Он направился в кабинет брата.

– Так, может быть, Грегсон раскроет тайну.

Секретарями у титулованных особ, как правило, служили джентльмены из хороших семей, но с ограниченными средствами. В отличие от дворецкого Грегсон вполне мог назвать себя одним из доверенных лиц его сиятельства. Но при этом секретарь вовсе не считал необходимым сохранять полную, непроницаемую беспристрастность. Ему была абсолютно чужда упрямая решимость не сообщать посетителям, в том числе и членам семьи, никаких, даже самых нейтральных сведений о хозяине.

Грегсон сидел за столом его светлости. В этот момент стол не имел ничего общего со своим обычным аккуратным состоянием, а напоминал стол самого Руперта. Письма, приглашения, визитные карточки валялись в полном беспорядке. На самом краю высилась стопка нераспечатанной корреспонденции.

– Что это случилось с лордом Безупречность? – поинтересовался Руперт, входя в комнату.

– Сэр. – Грегсон немедленно встал.

– Садитесь. – Руперт махнул в сторону кресла. Однако секретарь продолжал стоять.

Руперт пожат плечами и, пройдя через весь кабинет, подошел к окну.

– Что же, черт подери, здесь творится? – удивился он. – Неужели брат наконец-то последовал моему совету и решил распроститься с садом, чтобы соорудить лужайку для игры в боулинг?

– Участок возле задней калитки претерпел некоторое вмешательство, – сообщил Грегсон.

– Воры?

– Нет, лорд Ратборн.

– Это дело рук брата? – изумился Руперт.

– Во всяком случае, так говорят слуги. Мне не довелось стать свидетелем… э-э…

– Разрушения?

– Благодарю, сэр. Мне не довелось стать свидетелем разрушения.

– Брат перевернул вверх дном сад, – задумчиво произнес Руперт. – С каждой минутой все интереснее. А что-нибудь о нем самом вам известно?

– Не могу сказать с полной уверенностью, – ответил Грегсон. – В последнее время лорд ведет себя несколько странно. Как вам известно, обычно он держит меня в курсе всех своих встреч и перемещений. Однако вчера, ближе к вечеру, отбыл в неизвестном направлении, не сказав никому ни единого слова. И кажется, прихватил с собой камердинера Томаса. Чрезвычайно странно. Я не сомневался, что несколькими часами ранее Томас отправился вместе с лордом Лайлом – по-моему, на урок рисования. Но с тех пор лорда Лайла больше никто не видел.

– Значит, Ратборн все-таки нашел Лайлу учителя рисования, – заметил Руперт.

– Да, разумеется, сэр. Лорд Лайл берет уроки у… – Грегсон придвинул бухгалтерскую книгу и перевернул страницу. – Вот. Учитель, вернее, учительница – некая Б. Уингейт; переписка на адрес магазина гравюр Попхема.

Секретарь назвал адрес в одном из самых неприглядных кварталов Холборна.

– Б. Уингейт, – повторил Руперт, всеми силами стараясь сохранить бесстрастное выражение лица. Он без труда вспомнил тот самый вечер, когда Перегрин произнес знаменитое имя в Харгейт-Хаусе.

Бенедикт, разумеется, считал себя непревзойденным мастером конспирации, но все же и леди Харгейт, и Руперт почувствовали, что не все так просто, как ему хотелось показать.