Сердце в пустыне - Лора Бекитт Страница 53

Алиму было приятно ощущать в своей руке маленькую теплую детскую ладошку. Ему нравился сын Зюлейки, мальчик, который не был обучен читать, писать и даже считать, но который понимал язык природы и ее обитателей. Когда они вернутся в Багдад, он сделает все для того, чтобы Ясин не чувствовал себя потерянным и чужим в непонятном и незнакомом мире.

Когда и ребенок, и взрослый были уверены в том, что опасность миновала, их внезапно обогнала стремительная черная тень – всадник на лошади, который остановился поперек дороги.

– Шайтан! – в страхе вскричал Ясин и спрятался за спину Алима.

Тот остановился и, стараясь унять бешеный стук сердца, стал вглядываться в темноту.

Между тем тот, кто разгадал маневры беглецов и преследовал их не первый час, спрыгнул с коня, подошел ближе и, скинув плащ и открыв лицо, громко, отрывисто спросил:

– Не узнаешь?

– Амир? – нерешительно произнес Алим.

Да, это были глаза Амира, его голос и лицо, пусть изменившееся с годами. И вместе с тем это был не он. Презрительная усмешка, откровенная злоба во взоре, твердо сжатые челюсти, порывистые движения. В облике этого человека сквозило что-то пугающе безжалостное.

– Да, это я. Наконец-то я тебя встретил!

– Не думал, что ты жив… Зачем ты меня преследовал? – растерянно произнес Алим.

– Я хочу тебя убить, – просто ответил Амир.

– Убить? Зачем?

– Чтобы послать Хасану голову его «единственного» сына!

– Отец умер семь лет назад.

В своем смятении Амир напоминал скорпиона, которому внезапно вырвали жало. Он поклялся умирающему Хамиду, что отомстит халифу, но халиф умер, и клятва потеряла смысл. Оказывается, отец тоже ушел из жизни, – и столь долго вынашиваемая ненависть теперь казалась ненужной, пустой.

– От чего он умер? – глухим голосом спросил Амир. – Он был здоров и еще не стар.

Алим сомневался не более секунды. Старший брат всегда был безжалостен к нему – пусть знает правду.

– Думаю, его отравили.

Амир подался вперед. Блеск его глаз обжигал, как вырвавшееся наружу пламя.

– Кто? Убийц нашли?

– Нет. Их не искали. Лекарь Ибрагим подтвердил естественную смерть.

– Не понимаю, – пробормотал Амир.

– У меня есть основания полагать, что это была Зухра. Но я не хотел ее обвинять, дабы не подвергать жестоким пыткам и позорной казни: все-таки она женщина…

– Да как ты смеешь!

Амир схватил Алима за грудь и в следующее мгновение вскрикнул от боли. Вынырнувший из мрака Ясин вцепился зубами в руку незнакомца, точь-в-точь как Зюлейка когда-то вцепилась в руку Зухры.

Амир схватил мальчишку за шиворот, отшвырнул его в сторону и в ярости закричал:

– Придержи щенка, не то я его прикончу!

– Вижу, в кого ты превратился, Амир, – спокойно промолвил Алим, – в человека, способного убивать детей. Джамиля думает о тебе по-другому.

– Не смей произносить ее имя!

– Разве ты не хочешь о ней услышать?

Амир пытался скрыть застывшую в глазах горечь и не мог. Сколько потерь! Неужели еще и эта самая главная, из-за которой он всегда будет чувствовать себя брошенным в пустыне, а свое сердце – погребенным под слоем пепла.

– Да, хочу, – сдержанно произнес он. – Как она? Что с ней?

– Отец женился на Джамиле – мулла успел совершить обряд. После Хасану стало плохо; в тот же день он умер. Брачной ночи не было. Девушка осталась в нашем доме – она живет в гареме, отказывается от самых выгодных предложений о браке, прекрасно ладит с Зухрой и ждет тебя, Амир. Они обе тебя ждут.

Что с ним случилось? Его не слушались ни ноги, ни разум, ни сердце, которое билось так неистово, что едва не разрывалось от боли. Отец женился на Джамиле, и вместе с тем она не стала его настоящей женой. Значит, у него есть возможность обрести свою мечту, узаконить союз их сердец. Кровосмесительной связи не будет: багдадские кади это докажут – иначе не может быть. С трогательным, нежным трепетом, непостижимым чудом сохранившимся в его душе, Амир чувствовал, что для этой девушки такие условности – священны. Он сделает все, что она пожелает, лишь бы встретиться с ней, лишь бы сполна познать ее любовь!

И все-таки теперь он далеко не тот, каким был прежде. Это касается не только его внешности. Изнеженный, сладострастный юноша, читающий стихи, и жестокий бандит, без содрогания проливающий кровь, – разные люди. Джамиля любит и ждет другого человека.

Желая отвлечься от мимолетной слабости, Амир жестко и быстро проговорил:

– Что это за мальчишка?

– Мой сын.

Алим не знал, почему ответил именно так, он не раздумывал над своими словами – их подсказало сердце.

– Сын? Он не может быть твоим сыном. Сколько ему лет?

– Семь.

Амир усмехнулся.

– Ты что, зачал его, когда тебе было пятнадцать? Тогда ты сам был мальчишкой!

– Мне пришлось стать мужчиной в тот день, когда умер отец.

– Ты унаследовал его пост?

– Нет, ведь я был слишком молод. Но я служу в бариде. А ты… расскажешь о себе? Что произошло после того, как отец… тебя прогнал? Как ты попал на службу к аль-Мамуну?

Амир смотрел тяжелым, пристальным взглядом.

– Тебе хочется знать? Хорошо, расскажу. Хотя это… не очень приятная история.

– Не важно. Мне интересно послушать.

В спокойном тоне Алима не было намека на ненависть, презрение или торжество. В нем не чувствовалось даже неприязни.

«А ведь он всегда искренне стремился поладить со мной, – с удивлением подумал Амир. – Почему я вечно шел поперек? Из-за матери? Я был старшим и в любом случае остался бы первым и главным. Зачем я его унижал? Пусть его родила рабыня, но у нас один отец, одна кровь: этот юноша мог бы стать для меня близким человеком, единственным, кто по-настоящему меня понимал».

– Может, разведем костер? У меня есть припасы. Вы голодны? – вдруг спросил старший брат.

Алим пожал плечами. Перемены казались разительными и странными. Амир превратился в жестокого, хладнокровного воина и вместе с тем сделался понятнее и, как ни странно… добрее.

Молодой человек подумал о том, что надо накормить ребенка.

– Это было бы неплохо.

Когда Амир отошел в сторону, чтобы взять прикрепленную к седлу сумку, Ясин прошептал:

– Этот человек злой!

– Он мой брат, – ответил Алим.

Амир развел костер, разложил на куске ткани еду: вяленое мясо, лепешки, козий сыр. Он долго говорил, а Алим слушал. Потом наступила пауза. Некоторое время они ели молча. Амир почти не смотрел на Ясина, зато украдкой поглядывал на младшего брата.