Забытая история любви - Сюзанна Кирсли Страница 54

Она и предположить не могла, что ему может быть знакомо такое чувство, о чем тут же и сказала ему.

Он ответил:

— Невозможно угадать, куда заведет тебя жизнь. Если бы, когда я был мальчишкой, кто-нибудь мне сказал, что я покину родные поля и стану сражаться за чужого короля, я бы назвал того человека безумцем. — Он с улыбкой посмотрел на нее. — Кто знает, быть может, однажды и вы ступите на палубу. — После этого он снова посмотрел вдаль и обронил отстраненным тоном: — Думаю, если попросите, капитан Гордон это без труда устроит.

София быстро подняла на него глаза, стараясь понять по его лицу, почему он так прохладно относится к капитану. Наверняка этих мужчин связывает нечто большее, чем должно знать ей. Она сказала:

— Вы его не любите.

— Напротив, я им восторгаюсь.

— Но не любите.

Несколько шагов он прошел молча. Потом заговорил:

— Три года назад я прибыл сюда по приказу короля Якова. Со мной был Саймон Фрейзер. Вам знакомо это имя?

Оно было ей очень хорошо знакомо, как и каждому в Шотландии. Саймон Фрейзер своими порочными поступками выделялся даже среди своего народа, у которого вся повседневная жизнь омыта рекой жестокости, проистекающей из диких традиций прошлого. Желая получить титул лорда Ловата, он попытался выкрасть собственную родственницу, наследницу лорда, чтобы силой жениться на ней. Однако что-то пошло не так, и в его руках оказалась ее мать, вдова лорда. Решив, что для его целей сойдет и мать, он приказал своим волынщикам играть погромче, чтобы заглушить крики, жестоко изнасиловал ее перед толпой свидетелей, после чего назвал рыдающую женщину своей женой.

Но Фрейзер недолго носил свой титул, за свои злодеяния он был объявлен преступником, после чего бежал за границу. В конце концов он был помилован, но черное пятно смыть не так просто.

Бледность, которая разлилась по помрачневшему лицу Софии, указала Мори на то, что она знала, о ком он ведет речь.

— Да, — протянул он, — иметь с ним дело было все равно, что водить дружбу с дьяволом. Но дьявол умеет приворожить, когда ему это выгодно, и многие в Сен-Жермене тогда считали Саймона Фрейзера человеком, способным поднять Шотландию за дело короля. Он утверждал, что у него есть план, и он сумел заставить даже мать короля поверить в его достоинства, после чего она послала его сюда прощупать обстановку. Меня отправили вместе с ним, как я позже узнал, потому что моя честь и доброе имя моей семьи помогли бы привлечь тех, кого мы хотели свести с Фрейзером. И они не ошиблись. — Воспоминания омрачили тенью его чело. — Нас приняли многие уважаемые и благородные люди. Саймон Фрейзер предал их всех. И меня. — По устам его скользнула горькая усмешка. — Пока мы были здесь, он обо всем докладывал шпионам королевы Анны.

«Вот, наверное, как вышло, — решила София, — что Мори сделали предателем в глазах королевы. Из-за этого и была назначена награда за его голову».

— Я об этом ничего не знал, — сказал он. — Глаза мне открыл капитан Гордон. За столом при моем отце он назвал меня дураком и, хуже того, обвинил в том, что я прислуживаю человеку, который погубит людей куда более достойных, чем я. Так и вышло. На моих глазах моих добрых друзей бросали в темницы, ставили к позорному столбу и посылали на виселицу. Хотя мне удалось спастись, отец взял мой позор на себя и унес его с собой в могилу.

У Софии сжалось сердце от жалости.

— Это ужасно.

— Нет, — сказал он. — Гордон сказал правду. Я действительно был дураком. Но жизнь — неплохой учитель. С тех пор меня стало не так-то просто обмануть.

Свои следующие слова София произнесла очень осторожно, потому что не знала, разделяет ли Мори ее недоверие к полковнику Хуку.

— Хорошо, что полковник Хук не такой, как Саймон Фрейзер.

— Он не такой. — По ней скользнул очередной косой и, как ей показалось, оценивающий взгляд. — Но мечта полковника Хука — снова дать Шотландии короля, и я готов держать пари, что ему все равно, кто займет трон, когда карты будут разыграны: король Яков или его сиятельство герцог Гамильтон. Не сомневаюсь, что сейчас герцог отправился к вам в Вестерн-ширс, проверять, насколько люди там верны нашему делу, ибо именно на пресвитерианцев мы надеемся, когда дойдет до восстания, от них будет зависеть успех. Они хорошо организованы и хорошо вооружены — ведь до сих пор они ни разу не прогневили корону, и поэтому их не трогали. Если они поддержат Якова Стюарта — все будет хорошо. А если Гамильтона, то я не сомневаюсь, на чью сторону встанет Хук.

Возможность подобного развития событий встревожила Софию.

— Но ведь это означает гражданскую войну.

— Да. И не исключено, что именно этого, — презрительно произнес он, — французский король и добивался.

София нахмурилась. Они уже подошли по берегу к песчаным наносам, за которыми начинались дюны. Какое-то время она не замечала, что они остановились. Лишь когда Мори отпустил ее руку и принялся стаскивать сапоги, она это осознала.

Увидев, как она вытаращила глаза, Мори сказал:

— Я не собираюсь делать вам ничего дурного. Хочу просто попробовать воду. Пойдете со мной?

Сначала она не поняла и выпалила тревожно:

— Вы хотите искупаться?

Чем вызвала одну из тех редких улыбок, которые озаряли его лицо весельем.

— Боже правый! Если увидев меня без сапог, вы едва не лишились чувств, я не рискну снять что-нибудь еще. — И когда она залилась краской, добавил: — Я хочу лишь смочить ноги в воде, не больше. — Он протянул руку. — Пойдемте, это не опасно. Вы же сказали, что не боитесь меня.

Он проверял ее, догадалась София. Это был очередной небольшой вызов, с помощью которых он как будто решил выяснить, можно ли ее заставить выйти за рамки пристойности и если да, то как далеко.

Она подняла голову.

— Мне придется разуться.

— Разумное решение.

Он отвернулся и смотрел на горы, пока она снимала чулки и запихивала их в свои мягкие туфли, которые поставила на песок рядом с его сапогами. Ходить босиком — это не позор, решила она. Она знала нескольких вполне добропорядочных дам, которые ходили необутыми по дому на глазах у всех, хотя, нужно признать, делали они это ради экономии, а не для того, чтобы показать, что ничем не уступают мужчинам.

Мало-помалу она поняла, что такого удовольствия не испытывала с детства. Вода была такой холодной, что у нее перехватило дыхание, когда она ступила в нее, но через несколько минут вода уже казалась ей теплой, а мокрый песок, проседая под ступнями, приносил настоящее наслаждение. Больше всего ей мешало платье и нижние юбки. Она подняла их обеими руками так, чтобы края не касались волн, и, как ребенок, даже не задумалась о том, какой распутный вид придают ей голые лодыжки. Мори, похоже, на это внимания не обращал. Он медленно брел по воде, глядя себе под ноги.