Ваш скандальный нрав - Лоретта Чейз Страница 54

Должно быть, подумала Франческа, именно таким взглядом мужчины смотрят на нее.

Она тут же вспомнила, как он заключил ее в объятия, когда она вышла из гондолы, вспомнила его поцелуй – такой страстный и горячий. Но почему-то ей показалось, что он полон отчаяния.

Впрочем, сама Франческа тоже была неспокойна. Лоренцо и Джульетта узнали про монахинь-грабительниц, и когда она проснулась около полудня, они уже ждали ее. Франческе потребовалось немало времени на то, чтобы сначала успокоить их и развеять их тревоги, а затем уже начать нормальный разговор. И все равно ей хотелось лишь того, что она могла найти только на противоположной стороне канала. В объятиях этого мужчины.

Гордость помешала Франческе выскочить из дома в пеньюаре. Но она надела такое платье, от которого у него потекли слюнки. Оно было алого цвета – именно такие подобает носить шлюхам, – с глубокими вырезами впереди и сзади. На спине можно было увидеть краешек ее татуировки – ее знак греха.

Пока они ужинали, Франческа пыталась заставить себя не строить воздушных замков. Правда, это было очень трудно, ведь Джеймс был так добр и нежен с ней.

Вспомнив о том, чем питались его римские предки, Кордер угощал свою гостью самыми лакомыми кусочками, предлагал ей маслины и хлеб, изумительно приготовленных моллюсков, фрукты и сыры.

После еды Франческа улеглась, положив голову на подушки, а Джеймс устроился рядом, подперев голову рукой. При этом они смотрели друг на друга так, как смотрят… давние знакомые или очень близкие люди… И просто разговаривали.

Кордер описал ей монастырь и рассказал, что монахи превратили в место поклонения комнату, в которой брал уроки Байрон.

– Ты тоже будешь там заниматься? – спросила она.

– Я? – недоуменно моргая, переспросил Кордер.

– Разве ты ездил туда не для того, чтобы учиться у монахов армянскому языку?

– Когда-то эта мысль казалась мне привлекательной, – промолвил Джеймс. – Но армянский язык очень сложный. Неудивительно, что Байрон бросил изучать его. А я, пожалуй, буду изучать тебя.

– Только не слишком близко, – сказала Франческа. – И никогда не делай этого при свете дня. Ни одна женщина не выдерживает столь пристального внимания к себе.

– Господи, неужели ты считаешь, что дневной свет развеет мои иллюзии?! – воскликнул Джеймс. – Глупая девочка…

Глупой она не была. Но когда Кордер улыбался ей так, будто действительно был от нее без ума, когда она заглядывала в самую глубь его синих глаз, она забывала обо всем, чему научилась за последние пять лет. Все ее иллюзии и заблуждения возвращались.

– Английское солнце доброжелательно к женщинам, – заметила Франческа. – Но оно так редко светит.

– Тебе хочется туда вернуться?

Неожиданно Франческа ощутила острую боль потери. Это ее удивило, ведь такого чувства у нее не было уже очень давно.

Может быть, именно из-за этого она разговорилась. А может, из-за того, как он на нее смотрел, как внимательно ее слушал, вникал в ее слова. Ведь мужчины так редко делают это. Даже когда мужчина находится рядом с женщиной, его внимание обычно привлекают не слова дамы, а то, как она их произносит, как выглядит в этот момент.

Франческа много знала о мужчинах. И использовала свои знания для того, чтобы манипулировать ими. А вот Джеймсом Кордером, похоже, манипулировать невозможно.

– Иногда мне действительно хочется поехать… домой, – сказала она. – Знаю, что это глупо. К тому же здесь, на континенте, я просто разведенная женщина. А во многих местах к разводам относятся с пониманием. Меня повсюду приглашают… кроме разве тех мест, где бывают высокопоставленные англичане. И я очень рада, что мне не надо соблюдать их бесконечные правила приличия, терпеть их особое, английское, лицемерие.

– Но здесь ты все равно иностранка, – заметил Джеймс. – А скучать иногда по тому миру, в котором ты выросла, вполне нормально.

Да, он многое понимает правильно, но при этом не делает вид, как эти лицемеры, что они с ней родственные души. К тому же таковыми мужчина и женщина вообще стать не могут. Франческа узнала об этом, получив хороший урок. Нет, Кордер разделяет ее чувства, потому что он такой же странник, как и она. Ведь говорил ей Джеймс как-то раз, что провел в Англии совсем мало времени.

– Мне не хватает английской природы, – призналась она. – Не хватает звуков родной речи, всех ее диалектов, ее удивительной интонации. Мне недостает даже лондонского общества. Мне было уютно там, комфортно. И я была отличной хозяйкой. Я делала все, что должна была делать. И еще я была хорошей женой, правда. И любила своего мужа. Мне хотелось быть ему самым близким человеком на свете. Я считала, что такие чувства – это составная часть брака и что оба супруга обязаны любить и беречь друг друга. Мне казалось, что если один человек любит другого и женился на этом другом, то это навсегда. Ведь как раз об этом говорится в брачных клятвах.

Франческа горько вздохнула и расплакалась. Однако она сумела взять себя в руки, смахнула слезы и сказала:

– Черт бы тебя побрал, Кордер! И как только ты допустил, чтобы я заговорила о своем давнишнем замужестве? Что за вино мы пили? Я совсем расчувствовалась!

Джеймс ласково погладил ее щеку.

– Расчувствовалась или рассердилась? – спросил он. – Иногда женщины плачут из-за того, что они рассержены. В отличие от мужчин женщины не любят физического выражения чувств. Например, бросить кого-то в канал – это отличный способ унять растущее в тебе раздражение.

Франческа рассмеялась, терзавшая ее душевная боль затихла, как будто и не было ее вовсе. И почему-то она отвела в сторону его руку, как будто его прикосновения были ей неприятны.

– Это правда, – сказала Франческа. – Женщины обучены улыбаться и держаться спокойно, быть смелыми. На худой конец мы можем выразить собственные чувства словами.

– Ты могла бы написать роман вроде «Гленарвона» леди Каролины Лэм, – сказал Джеймс. – Подумай только, как она высмеяла своего любимого лорда Байрона за его равнодушное отношение к ней, ведь она выставила его в своем романе поэтом, наделенным пороками всех его героев.

Франческа покачала головой. Приподнявшись, она взяла бокал с вином и отпила глоток. А затем заглянула в бокал с таким видом, словно в нем можно было найти ответы на вопросы о том, что делать, что говорить и насколько можно доверять Джеймсу.

– Я избрала другой путь, – вымолвила она наконец. – Более прямой. Я пишу Элфику по крайней мере один раз в неделю.

Брови Кордера поползли вверх.

– Так часто? – удивился он.

– О да! Я ему очень верна – в переписке, разумеется.

– Ты пишешь, чтобы разозлить его? После стольких лет развода?

Франческа засмеялась, увидев, как изменилось лицо Джеймса.