Знатная леди - Джорджетт Хейер Страница 54

Вот в этом состоянии глубокого внутреннего неудовлетворения Эннис присоединилась за легким обедом к леди Уичвуд и мисс Фарлоу. Впрочем, она была слишком хорошо воспитана, чтобы в ее лице или манерах проявились хоть малейшие признаки того, что она совершенно запуталась в своих мыслях и чувствах. Вызвать встревоженные расспросы, отвечать на которые она не имела ни малейшего желания, означало проявить достойный сожаления недостаток самообладания: ни одна уважающая себя леди не станет выставлять свои чувства напоказ или вводить своих гостей в смущение тем, что ведет себя так, будто впала в уныние или страдает от головной боли. Поэтому ни леди Уичвуд, ни мисс Фарлоу ни на мгновение не заподозрили, что она пребывает в дурном расположении духа. Она слушала их пересуды, отвечала на адресованные ей замечания, высказывала вслух свое мнение, проделывая все это с милой улыбкой, которая скрывала от них полное отсутствие интереса к тому, что они обсуждают. Привычка поддерживать скучную и утомительную беседу, думая в этот момент о другом, давно стала ее второй натурой, и, встав из-за стола, она бы затруднилась ответить, о чем только что шла речь, если бы у нее спросили об этом.

Леди Уичвуд, по обыкновению, удалилась к себе в спальню, чтобы прилечь ненадолго после обеда, перед тем как провести следующий час со своим обожаемым отпрыском. Мисс же Фарлоу, по причинам, кои она неизменно долго и нудно объясняла, никогда не отдыхала днем и сейчас принялась самозабвенно живописать те обязанности, которые ей предстояло выполнить. Они были весьма разнообразны: от починки сломанной игрушки Тома до штопки дыры, образовавшейся в оборках одного из своих платьев.

– Хоть убейте, но я не представляю, как умудрилась порвать их! – заявила она. – Не припоминаю, чтобы я зацепилась подолом обо что-либо, а не заметить этого я просто не могла, потому что всегда приподнимаю юбки, когда поднимаюсь по лестнице, чтобы не наступить на них; и если бы это случилось, я бы наверняка упала, что со мной однажды и произошло, когда я была молодой и глупой. И уж это я бы заметила, потому что ушиблась бы. Кстати, раз речь зашла об ушибах, – проникновенно продолжала она, – то меня всегда удивляло, как люди ставят себе синяки и шишки, а потом не могут вспомнить, где и как они их набили! Это представляется мне крайне необычным, потому что после ушиба неизменно возникает боль, но так бывает. Помнится, однажды…

Но мисс Уичвуд так и не узнала того, что вспомнила кузина, поскольку в этот момент выскользнула из комнаты и удалилась в спасительную тишину библиотеки, намереваясь разобраться со счетами. Она и впрямь предприняла такую попытку, но ничего не добилась, поскольку никак не могла сосредоточиться, что изрядно вывело ее из себя. Перед ней то и дело вставало смуглое лицо мистера Карлетона, а в ушах звучал его язвительный голос, так что она постоянно сбивалась со счета и вынуждена была вновь и вновь начинать все с начала. После того как у нее получились три разные суммы, она настолько разозлилась на себя, что употребила выражение, неподобающее настоящей леди, проворчав:

– Дьявол тебя забери! Не думай, что ты мне нравишься. Я тебя ненавижу!

Она вновь склонилась над столбцами цифр, но десять минут спустя к ней опять вторгся мистер Карлетон, на этот раз собственной персоной. В комнату вошел Лимбури, осторожно прикрыл за собой дверь и сообщил, что явился мистер Карлетон и просит ее уделить ему несколько минут. На нее незамедлительно нахлынули противоречивые эмоции: она не хочет его видеть… нет никого, кого бы она хотела увидеть сильнее… Эннис заколебалась, и, увидев это, Лимбури с явным неодобрением произнес:

– Зная, что вы заняты, мисс, я сообщил ему, что сомневаюсь, дома ли вы и если да, то принимаете ли посетителей. Но, к сожалению, мистер Карлетон не из тех, кто понимает намеки, поэтому вместо того чтобы оставить мне свою карточку и уйти, он велел передать вам, что пришел по делу чрезвычайной важности. Я вынужден был согласиться, полагая, что это имеет какое-то отношение к мисс Лусилле.

– Да, должно быть, так оно и есть, – ответила мисс Уичвуд, сохраняя внешнее спокойствие. – Я немедленно выйду к нему.

Лимбури откашлялся и со смущенным видом сообщил ей, что вынужден был оставить мистера Карлетона в холле. Встретив изумленный и негодующий взгляд мисс Уичвуд, он пояснил свою оплошность следующим образом:

– Мисс Эннис, я уже собрался проводить его в гостиную, в чем, надеюсь, вы не сомневаетесь, но он остановил меня и поинтересовался в своей… откровенной манере, не рискует ли он встретиться там с мисс Фарлоу. – Он немного помолчал, и лишь дрогнувшие уголки губ нарушили бесстрастное выражение лица вышколенного слуги, что мисс Уичвуд без труда истолковала как явное сочувствие собрату-мужчине, столкнувшемуся с перспективой встречи с ее словоохотливой кузиной. Затем Лимбури справился с собой и продолжил: – Мне пришлось сказать ему, мисс Эннис, что, по моему мнению, мисс Фарлоу занимается там шитьем. После этого он пожелал, чтобы я передал вам его послание и сказал, что подождет в холле. Что я должен ему ответить, мисс?

– Да, я очень занята, но вы, несомненно, правы в том, что он пришел посоветоваться со мной относительно мисс Лусиллы, – ответила она. – Так что, полагаю, мне лучше увидеться с ним. Прошу вас, пригласите его сюда.

Лимбури, поклонившись, удалился, а спустя минуту ввел в комнату мистера Карлетона. Мисс Уичвуд поднялась из-за стола и двинулась ему навстречу, протягивая руку и вопросительно приподняв брови. Ничто в ее голосе или выражении лица не дало бы повода даже самому внимательному наблюдателю заподозрить, что пульс у нее пугающе участился и вдруг странным образом перехватило дыхание.

– Здравствуйте еще раз, сэр, – с насмешливой улыбкой приветствовала его она. – Вы пришли, чтобы дать мне дальнейшие указания относительно того, как мне следует обращаться с Лусиллой? Или я должна была спросить у вас разрешения, прежде чем позволить ей провести остаток дня у Стинчкомбов? В таком случае покорнейше прошу простить меня, но спешу вас уверить, что миссис Стинчкомб пообещала вернуть ее мне в целости и сохранности.

– Нет, моя милая язва, – парировал он, – дело совсем не в этом. У меня нет желания видеть ее, и мне совершенно все равно, где она в данный момент пребывает, так что умерьте свой пыл, умоляю вас! – С этими словами он пожал ей руку и задержал на мгновение в своей ладони, окидывая девушку проницательным взглядом. Прищурившись, он быстро спросил: – Я причинил вам боль сегодня утром? Это вышло нечаянно. Все мой злосчастный язык; прошу вас, не обращайте на него внимания!

Она отняла у него свою руку и постаралась ответить как можно небрежнее:

– Боже милосердный, нет, конечно! Полагаю, что у меня довольно здравого смысла, чтобы не обижаться на те грубые вещи, что вы мне говорите.

– Я тоже на это надеюсь, – сказал он. – Но если мой язык здесь ни при чем, что же повергло вас в столь мрачное расположение духа?

– Во имя всего святого, что заставляет вас предположить, будто я пребываю в дурном настроении, мистер Карлетон? – спросила она с явным изумлением, усаживаясь на стул и жестом предлагая ему последовать своему примеру.