Людовик возлюбленный - Виктория Холт Страница 54

Заговорила мадам Пуассон.

– Жанна Антуанетта уехала, – сказала она.

– Уехала? Но куда?

– В Версаль.

– В Версаль!

– С королем.

– Но я не понимаю.

– Она же вам ведь все объясняла сотни раз! – вскричала мадам Пуассон в ярости. – Это не ее вина. Это ее судьба. Она должна быть в Версале с королем.

– Но это невероятно. Этого не может быть.

– Это правда, – сказал Франсуа. – Наша Жанна стала королевской шлюхой!

Жена резко повернулась к мужу:

– Не говори так. Ее скоро признают фавориткой короля.

– Я простой человек, и я просто выражаю свои мысли, – ответил Франсуа.

– Она обязана вернуться! – кричал Шарль Гийом. – Немедленно! Как же я? Как же дети?

– Это должно было случиться, – сказала мадам Пуассон. – Она всегда говорила тебе.

– Но это была шутка!

– Ты ничего не можешь поделать, – сказал Франсуа. Он показал пальцем на свою жену и Ленормана. – Это они все устроили. Они давно уже собирались.

Мадам Пуассон сложила руки на груди.

– Что должно случиться, то обязательно случится, – сказала она. – Этого нельзя отрицать.

– Моя Жанна Антуанетта… – страдальчески пробормотал Шарль Гийом.

Потом он закрылся в спальне.

Шарль Гийом написал ей записку: «Жанна Антуанетта, вернись. Твой дом здесь. Я твой муж. Здесь твои дети… Вернись к нам».

Он терпеливо ждал ответа. Она добра, он знал, она не сможет проигнорировать его страдальческий призыв.

И жена ответила: она писала, что проведет с королем остаток своей жизни. Никто из них не мог предотвратить то, что с ними случилось. Это было предопределено. Она знала, что это случится, уже в девять лет. Она никогда, никогда не покинет короля.

В начале весны Людовик должен был возвратиться к своей армии, и он пожелал, чтобы в его отсутствие Жанна Антуанетта изучила тонкости придворного этикета. Тогда она сможет быть при дворе вместе с ним. Ее представят, и с этого момента Жанну Антуанетту будут знать во всей Франции как женщину, которую выбрал король.

Мадам Пуассон и месье де Турнегейм сделали все необходимые приготовления, а убитый горем Шарль Гийом был отправлен по делам на юг Франции.

Им самим лучше было покинуть Париж, потому что народ узнал о существовании мадам де Этоль. Парижане не очень-то по-доброму относились к любовницам короля. Поэтому Жанна Антуанетта отправилась во дворец де Этоль.

Но теперь дни ее резко отличались от тех, когда она пыталась привлечь внимание короля.

Во дворец де Этоль косяком потянулись придворные, чтобы укрепить дружбу с женщиной, которая, очевидно, вскоре получит власть в стране.

По приказу короля приехал аббат де Берни. Он должен был преподавать Жанне Антуанетте историю самых благородных придворных фамилий. Маркиз де Гонта обучал ее придворным манерам.

Кому-то нужно было кланяться, а кому-то лишь кивать, и это очень важно, так как, если поклониться тому, кто заслуживает лишь кивка, в Версале может разразиться скандал. В речи придворные использовали определенные слова, которые за пределами Версаля могли понять неправильно или не понять вообще. Для любовницы короля знание этикета превыше всего, верно говорят, что этикет правит королевским двором даже жестче, чем король.

Жанна Антуанетта старалась изо всех сил и страстно хотела достигнуть успеха. Она вышагивала по лужайкам дворца де Этоль так, будто они были садами Версаля.

Каждый раз, когда мадам Пуассон смотрела на дочь, она чуть не плакала от радости. «Не многим дано увидеть осуществление своей мечты, – говорила она, – то, на что мы надеялись, чего так ждали и для чего так усердно работали, сбылось».

То, чего они усердно добивались, сбылось. Король писал Жанне Антуанетте, что она может не сомневаться в его преданности. Людовик так же, как и она, с нетерпением ждал момента, когда они смогут быть в Версале вместе – открыто. Вскоре во дворце де Этоль появился очередной знак уважения короля. Это были документы, подтверждающие, что Жанна Антуанетта переставала быть мадам де Этоль; теперь она стала маркизой де Помпадур.

Война за австрийский престол приняла новый оборот. Правитель Баварии Карл, которого поддерживала Франция, умер и оставил сына, еще слишком юного, чтобы управлять Баварией, не говоря о том, чтобы нести корону империи.

Появился предлог для прекращения войны, но король Пруссии Фридрих не желал мира и хотел, чтобы его союзники заставили Австрию обороняться на одном фронте, в то время как его войска нападают на втором. Мария-Терезия была готова заключить мир при условии, что ее муж Франц, великий герцог Тосканский, будет провозглашен императором Австрии. Франция, изнемогающая от высоких налогов, могла бы уцепиться за эту возможность, однако министр иностранных дел маркиз д'Аржансон был недальновиден и не понимал, сколько несчастья и потерь принесет Франции война. Доверяя королю Пруссии, министр решил, что войну нужно продолжать.

Новый регент Баварии заключил с Марией-Терезией мир на очень выгодных для нее условиях. Он обязался не претендовать на трон, поддержать мужа Марии-Терезии, великого герцога, помочь ему взойти на престол империи и разорвать союз с Пруссией и Францией.

Аржансон решил ужесточить военные действия против Австрии. Всю зиму французская армия готовилась начать войну на фландрском фронте. Наступление было запланировано на начало весны.

Ответственным за операции французской армии был граф Саксонский, и его величали одним из самых великих воинов в Европе.

Граф Саксонский был выдающимся мужчиной поразительной энергии, известным своей храбростью. Он утверждал, что является внебрачным сыном короля Польши и Саксонии Августа II, о котором говорили, что у него триста – четыреста незаконнорожденных детей. Матерью графа была шведская графиня Кенигсмарк.

Утверждали, что Морис Саксонский надеялся вытеснить короля Пруссии Фридриха, и именно он проявлял чудеса храбрости, служа Франции.

Людовик отправился во Фландрию в компании дофина, который должен был впервые почувствовать вкус войны. Когда они приехали в Турне, Людовик обнаружил, что против него выставлено огромное войско, а операцией командовал Георг II Английский, герцог Кемберленд. Граф Саксонский страдал от ужасной водянки, для него было пыткой ехать верхом. Однако он не стал отказываться от командования, и для него был изготовлен особый стул на колесах, чтобы он мог относительно комфортно сидеть и командовать своими людьми.

Когда Людовик увидел графа, его охватила тревога.

– Вы рискуете своей жизнью, – сказал он, – идя на битву в таком состоянии.