Пять дней в Париже - Даниэла Стил Страница 55

Питер объяснил все это как можно проще, не вникая в техническиедетали и не приоткрывая никаких секретов. Он сказал членам конгресса, что этотпрепарат изменит саму природу химиотерапии и сделает проведение процедурдоступным непрофессионалу. Матери смогут применять его при лечении своих детей,мужья – при лечении жен. В принципе, человек сможет даже использовать его сам.Это будет настоящая революция в уходе за раковыми больными. Обычный человек,живущий в деревне или в отдаленных от крупных городов областях, сможет лечитьсебя или членов своей семьи.

– А сможет ли «обычный человек», как вы говорите,позволить себе приобрести этот препарат?

Я думаю, что это основной вопрос, – спросила другаяженщина-конгрессмен, и Питер кивнул:

– Разумеется, мы на это рассчитываем. Удержание цены намаксимально низком уровне входит в концепцию «Викотека». Препарат должен бытьдоступен всем, кто в нем нуждается. – Он произносил эти слова тихо, ноочень уверенно, и несколько человек одобрительно кивнули. Питер произвелвпечатление очень компетентного и прямого свидетеля. Через несколько минутконгрессмены уже благодарили его и пожимали руку, желая удачи на слушаниях ФДАс этим новым замечательным препаратом. Питер был очень доволен собой, когда шелпо коридору за провожавшей его ассистенткой. Через минуту к нему присоединиласьКэти.

Зачем ты это сказал? – несчастным голосом спросила онавместо того, чтобы поздравить его или сказать, что он держался молодцом. Дажепосторонние люди делали это. Но его жена смотрела на него с едва скрываемымнеодобрением. Питеру казалось, что хам Фрэнк сверлит его глазами. – Тыговорил так, будто мы будем раздавать «Викотек» бесплатно. Ты же прекраснознаешь, что папа хотел от тебя совсем другого. Это же будет дорогое лекарство.Оно должно быть дорогим, если мы хотим получить наши деньги обратно вместе с прибылью,которой мы заслуживаем.

Снова голый расчет, снова тот же холодный взгляд.

– Не будем об этом говорить, – сказал Питер, берясвой кейс. Он поблагодарил ассистенток и вышел из здания.

Кейт следовала за ним. Ему не хотелось ничего с нейобсуждать, потому что она все равно не могла его понять. Она очень хорошоразбиралась в прибыли от продаваемых компанией лекарств, но не в духе ихдеятельности, в словах, но не в их значении. Сейчас Кейт не осмеливалась давитьна него. Одно препятствие он успешно преодолел, но теперь перед ним стоялазадачка посложнее – слушания ФДА. До их начала оставалось чуть больше часа.

Они сели в лимузин, и Кейт предложила зайти куда-нибудь наленч, но Питер покачал головой. Он обдумывал то, что она сказала ему послеслушаний в конгрессе. По ее мнению, он их провалил. Он не поддержал политикукомпании, которая состояла в том, чтобы сделать цены на «Викотек» и все ихостальные лекарства как можно более дорогими, получить максимальную прибыль,которая бы удовлетворила Фрэнка. Питер был вполне доволен сутью своеговыступления; в ближайшие месяцы он намеревался бороться до последнего, чтобыснизить цену на «Викотек». Фрэнк даже не подозревал, каким непреклоннымсобирался быть Питер.

В конце концов они перекусили сандвичами прямо в машине,запивая их кофе из бумажных стаканчиков. Когда лимузин затормозил около зданияФДА в Роквилле, штат Мэриленд, Кейт показалось, что Питер все-такиразнервничался. От Капитолийского холма до этого места было полчаса езды.Здание казалось не слишком красивым, но здесь происходили важные события, и онмог думать только об этом. О том, что произойдет здесь сегодня. О том, радичего он приехал сюда. О том, что он пообещал Фрэнку и Кэти. Это обещание трудноему далось, но войти под своды этого здания оказалось еще труднее. Он знал, чтосейчас скроет от ФДА значительный изъян и сделает вид, что препарат готов киспытаниям на ничего не подозревающих людях. Оставалось только молиться, чтобыФрэнк не солгал ему и приостановил бы производство продукта, если в этом возникнетнеобходимость.

Когда Питер вошел в зал для слушаний, его ладони быливлажными, а сам он от волнения не замечал присутствующих. Кэти села, и Питер несказал ей ни слова. По правде говоря, он про нее совершенно забыл. Перед нимстояла трудная задача – принести в жертву свои идеалы и отказаться от своихпринципов. Но ведь если они смогут довести «Викотек» до совершенства, он будетспасать жизни или по крайней мере продлевать их. Положение было хуже некуда –он знал, что делает недопустимую вещь, и в то же время речь шла о лекарстве,которое было жизненно необходимо.

Здесь его не заставляли приносить присягу, ноответственность за произнесенные в этом месте слова была гораздо серьезнее.Питер огляделся и почувствовал головокружение, но потом взял себя в руки. Он покрайней мере знал, что ему делать. И скоро все будет кончено. Он надеялся, чтопредательство тех самых людей, которые должны были ему помочь, займет всегонесколько минут, хотя на самом деле, как он боялся, это могло отнять кудабольше времени.

Ожидая, пока совет начнет задавать ему вопросы, Питерпочувствовал, как его руки дрожат. Это был самый ужасный опыт в его жизни,совсем не похожий на его появление перед конгрессом сегодня утром. Выступлениеперед ФДА было куда более зловещим – на карту ставилось нечто гораздо большее,и на плечах его лежала ни с чем не сравнимая ответственность. Но Питерпродолжал говорить себе, что ему не остается ничего другого, как пройти черезэто. Он не мог себе позволить думать: ни о Кейт, ни о Фрэнке, ни о Сушаре, нидаже об отчетах, которые он так внимательно изучал. Нужно было просто встать иговорить о «Викотеке», о котором он все знал. Он сел за узким длинным столом изамер в нервном ожидании.

Потом он внезапно вспомнил о Кэти и обо всем, чем онжертвует ради нее и ради ее отца. Он отдавал им свою честь и свою смелость.Этого должно было с лихвой хватить для того, чтобы отдать все долги – и ей, иее отцу.

Но тут глава комитета начал задавать вопросы, и Питерсобрался с силами и выбросил посторонние мысли из головы. Вопросы были оченьспециальные и очень технические, и Питеру пришлось попотеть, чтобы компетентноответить на них. Какова цель его приезда на ФДА? Очень четко, кратко, чистым исильным голосом Питер объяснил, что приехал просить разрешения на испытания налюдях препарата, способного, по его мнению, произвести революцию в жизни тойчасти американского общества, которая страдает от онкологических заболеваний.Члены комитета зашептались между собой, зашуршали бумагами и стали с интересомслушать описание «Викотека» и предполагаемого механизма его применения. Питерговорил примерно то же самое, что сегодня утром в конгрессе. Разница былатолько в том, что этих людей трудно было подкупить медицинским шоу, посвященнымчудо-лекарству. Они хотели и в состоянии были понять самые сложные детали.Через некоторое время, взглянув на висевшие на стене часы, Питер с ужасомосознал, что он говорит уже целый час. Наконец ему задали последний вопрос:

– А действительно ли вы, мистер Хаскелл, убеждены втом, что «Викотек» готов к исследованиям на людях, даже если вести речь омаленьких дозах и очень ограниченном числе пациентов, которые понимают, чтоидут на риск? Считаете ли вы, что досконально знаете природу всех компонентовпрепарата и все до единого возможные побочные действия? Даете ли вы нам слово,сэр, что без всяких сомнений готовы начать испытания на пациентах?