Снова влюблены - Карен Рэнни Страница 55

Порой ему казалось, что Жанна сознательно отказывается признавать собственного ребенка.

Дуглас хмуро уставился на нее, но она не смотрела в его сторону. До той последней ночи она ни разу не заговаривала о прошлом. И ни разу не упомянула, что родила ребенка. Неужели ей не снятся по ночам кошмары? Неужели она никогда не испытывает угрызений совести? И ни разу не пожалела о том, что сделала?

— Что мы собираемся смотреть, папа?

— Потерпи, — сказал Дуглас, заставив себя улыбнуться.

Маргарет повернулась к Жанне:

— В последний раз, когда я ездила на склад, там были такие красивые маски, мисс дю Маршан! И шары, которые гудели как ветер, если их потрясти.

— Наверное, в них был песок, — предположил Дуглас.

— А еще там были тигриные шкуры и слоновьи клыки. Но будьте осторожны, мисс дю Маршан, а то заблудитесь, — сказала Маргарет, повторяя указание, данное ей при первом посещении склада. Тогда ей было пять лет, вспомнил Дуглас, и сооружение поразило ее своими размерами. Зато теперь она изучила его вдоль и поперек.

Лошади громко стучали копытами по булыжнику. В этой части города было не много транспорта. Они ехали по Принсес-стрит, широкой улице, застроенной только с одной стороны, что позволяло ее обитателям беспрепятственно наслаждаться видом Эдинбургского замка.

Центр города составляли прямые улицы, перекрестки И площади, спланированные таким образом, чтобы обеспечить простор и удобство для наиболее влиятельных жителей. Те, кто не мог позволить себе дворцовые палаты, ютились на узких улочках старого города на юго-востоке Эдинбурга.

Жанна улыбнулась какому-то замечанию Маргарет и указала на расположенный на холме замок. Дуглас не слышал слов, но не сомневался, что она рассказывает о каком-то предании или легенде. Глаза ее блестели, на лице светилась улыбка. Никакой тайны, никакой печали. Похоже, роль гувернантки вполне ее устраивает, а вот роль матери, увы, показалась слишком обременительной.

Чем больше он узнает о ней, тем меньше понимает.

Лит, морской порт Эдинбурга, был оживленной гаванью, где швартовались как морские корабли, так и суда, совершавшие прибрежные рейсы. На причале, принадлежавшем Макреям, стояло несколько судов, ожидавших .разгрузки. Неподалеку высились складские помещения с надписью «Братья Макрей», выведенной черными буквами, достаточно крупными, чтобы их можно было видеть с большого расстояния.

Не приходилось сомневаться, что семейство Макрей играет немалую роль в Лите, да и во всей Шотландии.

Только что поступившие товары хранились в крайнем справа складе. В левом трудились пятьдесят семь клерков, работавших на судоходную компанию Макреев. Среднее строение предназначалось для сортировки груза. Часть товаров отправлялась в магазины или покупателям, заказавшим их заранее. Самый ценный груз, включая золотые и серебряные слитки, хранился в сейфе на втором этаже, где размещалась контора.

Дуглас всегда считал, что своим успехом обязан слаженному коллективу из семидесяти человек, работавших на него. Каждый из них стремился к благосостоянию и свободе. Дуглас обеспечивал первое, предоставляя своим служащим приличную плату за приличную работу.

Когда-то он думал, что плавание с Хэмишем научило его всему, что необходимо знать о жизни и людях. Но настоящей школой стали для него последующие шесть лет с каждодневными уроками по становлению «Братьев Макрей». Некоторые из его идей эдинбургское общество воспринимало с изумлением, а порой и с осуждением.

Если кто-либо из его сотрудников испытывал финансовые затруднения, Дуглас считал нужным предложить ему помощь. Узнав, что один из служащих лишился дома, Дуглас создал фонд, доступный для всех, кто работал в компании. Удивительно, но услугами фонда они пользовались лишь в крайних случаях.

Вдобавок Дуглас ввел сменную работу, что позволяло людям зарабатывать себе на жизнь, не горбатясь с рассветало заката. Воскресенье считалось выходным, а если прибывал корабль, разгрузка откладывалась на следующий день.

В случае рождения детей или болезни близких служащим предоставлялся отпуск — еще одно нововведение, не получившее распространения ни в Эдинбурге, ни в Лите. Дуглас посещал каждую свадьбу, похороны и крестины и за последние шесть лет стал крестным отцом шестерых детей.

Произведенные им изменения не только способствовали стабильной работе, но и создавали ощущение, что «Братья Макрей» — большая дружная семья. Люди не уходили от Дугласа, а когда появлялись дополнительные вакансии, на них претендовало множество желающих.

Карета остановилась перед средним зданием. Дуглас первым выбрался наружу, за ним Маргарет и, наконец, Жанна. Он протянул ей руку, чтобы помочь выйти из экипажа, и она вложила в нее свою ладонь. Сквозь тонкую ткань перчатки Дуглас ощущал тепло ее руки, испытывая противоречивые чувства. С одной стороны, он был доволен, что она так строго одета, а с другой, сожалел об этом.

Ни одна пуговица не была расстегнута, ни одна прядка не выбивалась из прически. Даже лента на шляпке была аккуратно завязана под подбородком.

Добропорядочная женщина, миновавшая пору юности, но умудренная жизнью. В ней была тайна, загадка, и это приводило его в замешательство.

Их взгляды встретились, и Жанна убрала свою руку.

Не резко, а по одному пальцу, пройдясь по его ладони почти что дразнящим жестом.

Дуглас придержал кончики ее пальцев, удостоившись удивленного взгляда. Жанна опустила ресницы, и только румянец, выступивший на ее бледных щеках, выдавал ее реакцию.

Выпустив ее руку, он повернулся и шатнул вперед.

У Маргарет, однако, возникла другая идея. Сунув ладошку в руку отца, она схватила Жанну за руку, заставив их дружно двинуться вперед. Тот факт, что Маргарет связала их, вызвал у Дугласа смутное беспокойство. Словно его дочь неосознанно чувствовала правду.

Из них троих только Маргарет была невинной. Ей было нечего скрывать и незачем таиться. Когда она волновалась или радовалась, все знали об этом. Точно так же все знали, когда она огорчалась или испытывала боль, физическую или душевную. Дугласу меньше всего хотелось лишить свою дочь радости жизни или заставить скрывать свои чувства, что с такой ловкостью удавалось ее матери.

Видимо, такой ее сделал монастырь или жизнь. Дуглас никогда не спрашивал Жанну о годах, проведенных в разлуке, и не надеялся, что она раскроет ему тайну.

— Добрый день, сэр, — окликнули их из будки, стоявшей перед центральным складом.

Улыбнувшись, Дуглас подошел ближе:

— Доброе утро, Джим.

У мужчины, приветствовавшего их, было загорелое морщинистое лицо и белоснежные волосы, убранные в аккуратную косичку, но его осанке, широким плечам и прямой, как шомпол, спине позавидовал бы и более молодой человек. Джим явно гордился своим военным прошлым, прослужив долгие годы в одном из шотландских полков.