Подари мне все рассветы - Мэри Бэлоу Страница 55

— Дуарте? — рассмеялась она. — Дуарте мне брат.

— Очень неумная ложь, Жуана. — Роберт покачал головой. — Мы оба знаем, что твой отец — француз, а мать — англичанка. Тогда как Дуарте Рибейру — португалец.

— Моя мать была замужем за его отцом, — сказала она, — до того, как вышла замуж за моего отца. Дуарте — мой единоутробный брат.

Он досадливо поцокал языком и весьма ощутимо шлепнул ее по заду.

— Пошевеливайся! — приказал он. — Мы теряем время. Вернее, ты, как всегда, заставляешь меня терять время. У него есть женщина, которая его обожает, Жуана, и пухленький малыш, в котором они оба души не чают. И все-таки в тебе не заговорила совесть, когда ты вынудила его изменить своей женщине?

— Нет! — буркнула она. — Я не остановлюсь, пока не превращу в раба каждого знакомого мужчину, Роберт, и я переспала со всеми, с кем только возможно. Пусть их жены и женщины поберегутся. А если кто-нибудь из мужчин вздумает мне сопротивляться, то пусть пеняет на себя. Так случилось с тобой в Саламанке. Тебя били? Я рада. Очень рада. Сожалею, что всего пять дней.

— Ну наконец-то мы добрались до настоящей Жуаны, — сказал он, без труда поспевая за ней. — Думаю, что она мне больше нравится, чем та, которую знают все. Она, по крайней мере, честная.

Дальше они, экономя силы, взбирались молча.

На вершине Блейк остановился и окинул взглядом долину внизу и невысокие горы на востоке. Он вгляделся в даль и вдруг, схватив Жуану за руку, повалил на землю рядом с собой. И указал куда-то рукой.

— А вот и любовник появился с целой ротой всадников. Несомненно, на грани отчаяния после ночи без твоих ласк. А я так глупо показался во весь рост на фоне неба. Ну что ж, Жуана, они наверняка нас заметят. Но не питай особенных надежд. Я не имею намерения расставаться со своей свободой или жизнью. И я тем более не намерен расставаться с тобой.

— Наверное, я должна быть польщена? — нежным голосом сказала она.

Пятясь назад, он ползком спустился с гребня горы, таща ее за собой, потом, не выпуская ее запястья, поставил ее на ноги и повел за собой по неровной, безлесной полосе над ущельем. Всадники находились в нескольких милях и, возможно, их не заметили. Он решил до наступления ночи найти какое-нибудь безопасное убежище. Пожалуй, низкая пещера в скале, которая имела небольшой наклон внутрь, могла надежно укрыть их от взглядов тех, кто находился внизу. Он не слишком нежно втолкнул Жуану внутрь.

— Сегодня они нас не догонят, — сказал он, — а может быть, даже и завтра. А преследовать по такой местности будет трудно. Однако с самого начала необходимо соблюдать несколько основных правил. Ты не должна привлекать внимание французов, Жуана. Если ты хотя бы только попробуешь, я, возможно, буду вынужден перерезать тебе горло. Ты не должна пытаться сбежать от меня. Иначе я свяжу тебе руки и прикреплю к собственному ремню. А оружие я отберу у тебя немедленно.

— Не будь занудой, Роберт, — попросила она, поворачиваясь к нему. — Разве ты не понимаешь, что я на твоей стороне? Что лорд Веллингтон специально отправил меня за тобой следом, чтобы убедить французов в том, что найденные у тебя бумаги подложные? Я такой же английский шпион, как и ты.

— Сдай оружие, — сказал он с абсолютно непроницаемым лицом, стоя как монолит у входа в пещеру. — Возможно, мне придется вдобавок заткнуть тебе рот, Жуана. Ты, наверное, считаешь меня круглым дураком, если думаешь, что я снова поверю твоей лжи. Да еще такой возмутительно наглой и глупой лжи. Давай оружие!

— Ладно, — согласилась она. — Если ты надеешься, что я буду упрашивать тебя, умолять и

валяться в ногах, то сильно ошибаешься. Можешь катиться ко всем чертям — туда тебе и дорога. — Она сняла с плеча мушкет и с грохотом швырнула его на каменный пол пещеры. — Но не жди, что я буду послушной пленницей.

Он почти не заметил движения ее руки, но в следующее мгновение острие ее ножа было приставлено к его животу, а сама она заняла оборонительную позу.

— Ты хочешь получить мой нож, Роберт? — милым голоском осведомилась она. — Попробуй возьми его.

Он буквально рассвирепел. Он был зол на нее за то, что она снова выставила его полным идиотом, он был зол и на себя за то, что, вопреки своему печальному опыту, все-таки ожидал, что она будет вести себя, как положено женщине, и послушно сложит к его ногам оружие.

— Побойся Бога, Жуана, — процедил он сквозь стиснутые зубы, — ты напрашиваешься на неприятности.

Она улыбнулась ему той самой коварной улыбкой, которую он уже видел однажды.

— Ты испугался, Роберт?

Самое глупое заключалось в том, что он действительно испугался. Он побоялся причинить ей боль. Надо было подскочить к ней, вывернуть запястье и заставить ее заколоть себя. Вот как ему следовало бы поступить. Он ругал себя за то, что никогда бы не смог причинить ей боль. В огромном пространстве пещеры он обошел вокруг нее, сделал парочку ложных выпадов, каждый раз убеждаясь, что острие ножа по-прежнему нацелено в его живот, и, наконец, схватил ее за запястье, одновременно ловко подставив ей подножку.

Она рухнула на пол, он навалился на нее, и они, пыхтя и отдуваясь, принялись бороться на полу пещеры, не произнося ни слова. Он медленно поднял над головой ее руку, потом прижал к земле и, крепко сжав запястье, заставил пальцы разжаться и выпустить нож, который со звоном упал на камни.

— Мерзавец, — сказала она.

— Потаскушка.

— Трус и скотина.

— Предательница и бездушная соблазнительница. — Она сердито взглянула на него.

Он ответил ей тем же.

Потом вдруг совсем неожиданно она улыбнулась. Глаза ее сверкали, губы соблазнительно изогнулись.

— Я предпочла бы драться каждый день с тобой, чем заниматься любовью с другим мужчиной.

Всякий раз, когда ему казалось, что он ее раскусил, ей удавалось увернуться и напасть на него с другой стороны.

— Ты могла напороться на собственный нож.

— Ни за что. — Она продолжала улыбаться, тяжело дыша. — Ты бы не допустил. Неужели ты думаешь, я не знала, что ты каждый момент контролировал ситуацию? Но только физически. Только физически, Роберт, ты можешь одержать надо мной верх. Мою волю тебе никогда не одолеть. Ни за что. Лучше и не пытайся. Так что не надо придумывать для меня правила. Я никогда не подчиняюсь правилам. Когда мне было шестнадцать лет и я закончила школу, я поклялась, что никогда не стану подчиняться правилам, которые мне не нравятся. А иногда я нарушаю даже те правила, которые мне нравятся, — сказала она. И вдруг добавила: — А ты тяжелый.

— Вот как? Просто сейчас под тобой нет матраца, на котором ты обычно располагаешься, когда на тебе лежит мужчина.

— Если бы мы с тобой занимались любовью, Роберт, думаешь, я стала бы жаловаться на жесткую каменную постель под моей спиной или на вес твоего тела? Но мы не занимаемся любовью. Поэтому я говорю, что ты тяжелый.