Сорванная вуаль - Дебора Мартин Страница 55

Она – восторг мой, мое чудо,

Но день один в разлуке проведу —

И ревность мое сердце разрывает.

Джон Уилмот, граф Рочестер. Песня

Марианна, кутаясь в накидку, сидела на жестком стуле перед камином и настороженно наблюдала за Гарретом, который стоял неподалеку с хозяином гостиницы, договариваясь о ночлеге. Комната, которую Гаррет снял для нее, оказалась маленькой и скудно обставленной, но Марианне это было безразлично.

Она слышала обрывки разговора о «двоих, кто приедет вслед за ним», и о том, что «завтрак надо подать в комнату рано утром». Только потом она поняла, что комната предназначалась для них обоих.

Сердце Марианны забилось от страха… и предвкушения. Она не стала высказывать возражения хозяину гостиницы, понимая, что этим только рассердит Гаррета.

Не стоило еще больше сердить его после того, что она сделала. А Марианна не сомневалась, что вызвала его гнев.

У него были все основания сердиться, призналась она себе. Как хорошо защищенная женщина благородного происхождения, она никогда не сталкивалась лицом к лицу с жестокостью, свидетельницей которой она оказалась в эту ночь.

Пережитое приводило Марианну в ужас. Неудивительно, что тетя Тамара всегда так оберегала ее, что Гаррет считал, что она нуждается в покровителе. Марианна вспомнила руки солдата, хватавшие ее за грудь, и содрогнулась. Сейчас предложение Гаррета казалось более привлекательным, чем раньше. Ее ожидала жизнь, полная бесконечной борьбы с мужчинами, подобными этим солдатам. Не лучше ли дать Гаррету то, чего он хочет, в обмен на его покровительство?

Нет, так может думать только трус, лживый человек, говорила она себе. Это также противоречило тому, что ей внушали о святости брака и важности брачных обетов. Отец Марианны женился на цыганке, потому что слишком любил и уважал ее, чтобы вступать с ней в иные отношения.

Ради своего отца она должна устоять перед ухаживаниями Гаррета, выражающими не любовь, а примитивное желание.

Марианна взглянула на графа. Несмотря на усталость, выглядел он потрясающе красивым. Существовала еще одна причина, по которой Марианна не могла позволить ему соблазнить себя. Она не могла отдаться ему, не отдавая и тело, и душу. Но он никогда не захочет этого для себя, пока отказывается от освящения их союза брачным обетом. Если она уступит ему, то потом ее боль будет сильнее, чем если бы она рассталась с ним, особенно когда он в конце концов узнает, кто она на самом деле. Сейчас, как никогда, она должна найти способ сбежать от него или иначе погубит свою душу.

Когда Гаррет вышел вместе с хозяином гостиницы, Марианна еще раз оглядела комнату в слабой надежде на побег. Но она знала, что это бесполезно. Гаррет все еще стоял за дверью. Она слышала его властный голос в маленьком холле.

Она с нетерпением ждала, желая, чтобы разговор с Гарретом закончился как можно скорее. Она рассеянно смотрела на тени, которые отбрасывал огонь на противоположную стену. Они танцевали, как темные отражения ярких образов, которые они передразнивали. Бесцветные пальцы, казалось, тянулись к ней, маня ее…

Она отвернулась, чтобы не видеть эти прыгающие тени, наводившие на мысль, что и у света есть темная сторона. Они отражали слишком много чувств, охвативших ее в эту минуту: неуверенность, огорчение от того, что ее поймали… и, как бы ей ни было неприятно в этом сознаться, глубокое облегчение.

Она вздрогнула, когда в комнату вошел Гаррет. Один.

Он осторожно закрыл дверь, задвинул засов. Зловещий звук еще больше встревожил Марианну. Довольно странно, но она не боялась Гаррета. Она знала, что он ничего с ней не сделает. Но она по-настоящему боялась его слов, ибо его слова, казалось, всегда устанавливают для нее еще больше ограничений.

Неловкое молчание длилось несколько минут, Гаррет пристально оглядывал испачканную и разорванную в нескольких местах накидку Марианны. При этом у него нервно дергалась щека.

– Я должен был убить их. Я должен был убить этих проклятых ублюдков всех до одного, – сказал он с такой ожесточенностью, что Марианна удивилась, как он смог сдержать себя и не убить тех негодяев.

Она встала и повернулась к Гаррету:

– Их было слишком много. Вас бы убили, если бы вы попытались.

– Разве тебя это бы огорчило? – Слова давались Гаррету с трудом. Не спуская с Марианны глаз, он шагнул к ней и, сбросив камзол, швырнул его на другой стул, стоявший у камина. – Тебя не волновало, что значил твой отъезд для меня. Зачем же беспокоиться, жив я или умер?

Он отвернулся и стал смотреть на огонь, как будто он не вынесет ее ответа, если будет смотреть на нее. Сердце Марианны дрогнуло. Она видела усталость на лице Гаррета и почувствовала желание немедленно разгладить страдальческие складки на его лбу.

– Я не могла желать, чтобы вы погибли от рук этих мерзавцев, милорд. И вы, конечно, знаете это. И что бы вы ни думали, я страшно благодарна, что вы…

– Черт подери, я не нуждаюсь в твоей благодарности! – выкрикнул Гаррет с такой яростью, что Марианна еще плотнее закуталась в накидку. Он впился в нее горящими глазами. – Есть только один способ выразить мне свою благодарность.

Марианна боялась спросить, что это за способ.

– Это не то, о чем ты думаешь, – добавил Гаррет, увидев выражение ее лица, – хотя, видит Бог, я этого тоже хочу. То, что я прошу, – это твой долг передо мной за те часы, которые я провел сегодня в мучениях, представляя, какой опасности ты подвергаешься. А затем нашел тебя в той самой опасности, которую представлял…

Гаррет замолчал. Марианна была не в силах смотреть ему в глаза, чувство вины переполняло ее.

– Что… что вы хотите? – заикаясь, спросила она.

– Твоей клятвы. – Гаррет коротко усмехнулся. – Не думаю, что она что-то значит для цыганки, но однажды ты сказала, что живешь по законам нравственности, присущим женщине благородного происхождения. – В свете камина было ясно видно серьезное выражение его лица. – Ну, хорошо. Я хочу, чтобы эта леди, живущая в тебе, дала мне клятву, что никогда снова не сделает этого. Поклянись мне, что ты покинешь Фолкем-Хаус только вместе со мной.

Марианна вся похолодела. Просьба графа не удивила ее, но она не могла выполнить ее. Побег должен быть ее самой главной целью, ибо если она останется…

– Поклянись, Мина! – потребовал Гаррет, подходя совсем близко.

– Я не могу, – прошептала Марианна. Она заставила себя выдержать пристальный взгляд Гаррета.

Он сжал руки, как будто сдерживал в себе порыв задушить ее.

– Ты бы предпочла риск быть изнасилованной, или еще хуже, бандой грязных омерзительных солдат, а не жизнь со мной?

– Нет. Вы знаете, что нет! – воскликнула Марианна, сдерживая рвавшиеся наружу рыдания. При других обстоятельствах она бы хотела жить с ним. В этом она была вынуждена себе признаться.