Жена ловеласа - Энн Маршалл Цвек Страница 55

— О mon Dieul [152]— произнес мужчина, увидев Мэгги. — этого не может быть. C'est une erreur. Я совершил ошибку. — Он подошел к ней, взял ее руку и наклонился, почти касаясь руки губами. — Никогда не думал, что увижу вас снова. — Это был Люк де Боскьер.

— Садитесь, пожалуйста. — Мэгги заулыбалась — она была несказанно рада видеть его. — И расскажите мне, в чем ваша ошибка.

— О, Шуман! — уловил звуки музыки Люк, присаживаясь на край кресла. — Никогда раньше не бывал в таких агентствах. Я не этого ожидал. И уж точно не думал, что встречу здесь вас. — Он опять стал оглядываться на дверь. — Не хочу больше отнимать у вас время. Я…

Тут вошла Эсмеральда с подносом, на котором стояла бутылка бордо из запасов Джереми и два высоких фужера.

— О, «Шато Пальмер»! — удивился гость, немного успокаиваясь. — Тысяча девятьсот шестьдесят первый год. C'est magnifique! [153]

— Давайте выпьем за ошибку, — предложила Мэгги.

— Значит, вот и разгадка. Импорт-экспорт. Вы и есть Пандора! — воскликнул Люк. Смакуя вино, он непрестанно улыбался и пожирал Мэгги глазами, с интересом наблюдая ее в непривычной роли.

— Как поживает Аттила? — поинтересовалась она. Люк просиял:

— О, Аттила пользуется большим успехом! У него и моей призовой свиноматки уже полно поросят. — Он поболтал в фужере вино и понюхал его. — Прошлым вечером я встретил за ужином Евангелину, и она порекомендовала мне обратиться к вам. То есть я, конечно, не предполагал, что Пандорой окажетесь вы…

Мэгги ободряюще улыбнулась:

— Раз уж вы все равно здесь, может, расскажете о своей проблеме?

— Я пришел из-за жены. — Люк откинулся на спинку кресла с фужером в руке. — Но так странно рассказывать вам об этом… Евангелина утверждала, будто вы лучшая, самая лучшая… — неуверенно добавил он.

— Вы ведь говорили, что женаты более двадцати лет? — уточнила Мэгги. Теперь у нее были все нужные бланки. Она сидела перед Люком с ручкой наготове, выпрямив спину и стараясь держаться уверенно.

— Двадцать три года, — уточнил Люк де Боскьер.

— И вы подозреваете, — она не смогла придумать иной формулировки, — что жена вам неверна?

— Моя жена англичанка, — ответил он, — но мы живем во Франции. Как я говорил вам, у меня небольшой замок в Дордони.

И опять Мэгги безуспешно пыталась представить небольшой замок.

— Но у нас также есть квартира в Лондоне. Вероятно, это моя ошибка.

«Еще одна ошибка?» — мысленно удивилась Мэгги. Люк продолжил:

— Потому что моя жена… знаете, она скучает по Англии, по своим друзьям и подолгу бывает в Лондоне. В последнее время она находилась там практически постоянно.

— Но это само по себе… — успокаивающе начала Мэгги.

— Что ж… — Люк, похоже, смутился. — Она больше не хочет заниматься со мной любовью. Merde, c'est vachement difficile! [154]Мне так трудно говорить об этом… с вами. Особенно с вами.

— Но ведь этому могут быть разные причины, — намекнула она. Люк взглянул на нее с неподдельным изумлением. По-видимому, он был уверен, что лишь наличие другого мужчины могло отвратить его жену от наслаждений на супружеском ложе.

— И еще эти телефонные звонки. Кто-то постоянно вешает трубку, когда я отвечаю.

— Понятно, — сказала Мэгги. — Что ж… знаете, может оказаться, вы волнуетесь напрасно. Я пошлю Золтана разузнать. Назовите, пожалуйста, ее адрес. — Люк продиктовал адрес в Найтсбридже. [155]— Ваша жена сейчас дома?

— Да, и я тоже, но я могу переехать в отель на время расследования. Скажу ей, что возвращаюсь в Дордонь, наблюдать за прививкой растений. — Люк сделал большой глоток. — Никогда бы не подумал, что я на такое способен. — Он казался столь жалким и несчастным, что Мэгги захотелось протянуть руку и погладить его, но она сдержала порыв. — Видите ли, — добавил Люк де Боскьер, — я из тех людей, кто любит всем сердцем. Я хочу делить с любимой женщиной всю свою жизнь. У меня никогда не было от нее никаких секретов, и я всецело доверял ей. Я не признаю половинчатости ни в чем. Просто не могу по-другому. Наверное, я старомодный, naif? — спросил он, глядя с мольбой на Мэгги.

— Нет, нет, что вы, — ласково произнесла она, — совсем нет. Я сама такая же… По-моему, только так и можно любить…

В его глазах промелькнуло удивление.

— Значит, вы согласны?

— Целиком и полностью, — с готовностью подтвердила Мэгги, в ее голосе появились страстные интонации. — Я сама всю жизнь любила одного мужчину и полностью ему доверяла. По-другому никак не могла.

— Вашего мужа? — спросил он.

— Да. Я была замужем двадцать пять лет, — сказала Мэгги и, к ужасу своему, разрыдалась.

Люк вскочил.

— О, Пандора! — воскликнул он, вытаскивая из кармана измятый носовой платок. — О, je vous supplie! [156]— Он сильной рукой взял ее за плечо.

Вошла Эсмеральда с подносом, на котором лежало нечто похожее на свежеиспеченные слоеные пирожки.

— Донна Маргарида! — закричала она, сунула поднос гостю и обняла дрожащую Мэгги.

Люк стоял в полной растерянности, неловко держа поднос, пока Мэгги не совладала с собой.

— Простите, — сказала она, — обычно я так себя не веду. — Улыбнулась ему сквозь слезы, а потом не выдержала и расхохоталась — очень уж нелепо он смотрелся с подносом. Вскоре к ней присоединились и Люк с Эсмеральдой. Должно быть, они громко смеялись, потому что Золтан заглянул в дверь — узнать, из-за чего шум.

— Ой, Золтан, ты только посмотри, кто здесь! — сказала Мэгги.

Венгр крепко пожал руку Люку. Эсмеральда взяла поднос, раздала пирожки, и собравшиеся дружно стали жевать, встав в круг.

Мэгги возобновила беседу:

— Мы сейчас же приступим к работе, только скажите, пожалуйста, как зовут вашу жену. — Она уселась за стол и взяла ручку.

— Мою жену зовут Лавиния, — произнес Люк де Боскьер.

Золтану потребовалось совсем немного времени, чтобы становить — у супругов де Боскьер не все ладно. Как только Люк уехал, к его жене пришел гость — смуглый, мускулистый молодой человек лет тридцати пяти. Золтан проследовал за ним до его квартиры в Эрлз-Корте, [157]а на следующее утро — на работу, в коммерческий банк в Сити. Симона разговорила парня в баре во время обеда. Он намекал на связь с англичанкой старше его по возрасту, но, похоже, совсем не собирался ограничиваться одним романом. Когда было сделано несколько изобличающих Лавинию фотографий, назначили встречу с Люком де Боскьером.