Серебряная книга романов о любви для девочек - Мария Чепурина Страница 55

– Ты в последнее время какой-то странный, – начала она.

Он глянул на нее сверху. На лицо падала глубокая тень от надвинутого капюшона.

– Так вот. Не знаю, что у тебя там стряслось после той драки…

Слова вылетали в облачках пара и повисали в тишине.

– …но ты изменился.

Нюта попыталась заглянуть ему в глаза. Даже приподнялась на цыпочки. Но Жека молчал.

– А я все равно хочу тебе сказать…

Нюта вздохнула – все-таки неловко, непривычно было о таком говорить – и мужественно продолжала:

– Я хочу сказать, что я тебя ужасно люблю!

Жека вздрогнул. Мягкий ком снега свалился с ближней еловой ветки и заглушил последние слова.

– …ужасно люблю. У меня никогда не было такого друга! Я вообще не умею дружить с парнями. А ты такой классный…

Жека чуть наклонился. Дрогнули ресницы.

– Как будто я знала тебя всю жизнь. С детского садика. И такой смелый! Уродов этих не испугался! В общем…

Нюта сделала паузу, подыскивая нужные слова. Жека замер.

– Ты самый-самый лучший мой друг!

Жека выпрямился и медленно откинул капюшон. Нюта увидела, какое у него странное лицо. Она заторопилась:

– И поэтому я хочу предложить… Пускай все будет, как раньше! Ну, когда мы познакомились! Чтобы ты опять был веселый, приходил к нам, пил чай, дрался подушками…

Жека смотрел на нее. Нюта помялась. Все же она ждала, что он ответит что-нибудь. Отреагирует.

– Может, ты обиделся на меня – не знаю, правда, из-за чего, – так это все ерунда! Ну, прости меня! Ты ведь мне как брат! Да? У меня есть Бобр, конечно, есть Славян… Но ты – мой самый-самый первый друг! Я тебе даже открою по дружбе свою самую большую тайну, – тут она перешла на шепот: – Я влюбилась в одного парня из нашей школы… По-настоящему… Только ты никому не говори.

Жека дернулся. Нюта зажмурилась. И зачем она ему это сказала? Разве парням такое говорят? И как она вообще могла произнести это ужасное слово «влюбилась»? Как она могла выдать себя?

Но ей так хотелось, чтобы Жека перестал быть далеким и непонятным! И поэтому она поделилась с ним самой драгоценной тайной. Дороже этого у нее ничего не было. Если он этого не оценит – тогда все. Дружбе конец.

Нюта распахнула глаза.

Жека вдруг подпрыгнул и ухватился за еловую ветку, нависающую над дорогой. Целая лавина снега сорвалась сверху. Миг – и снег облепил их с ног до головы.

– Ты что, озверел? – изумленно рявкнула она, отряхиваясь. А он провел ладонями по мокрому лицу и, кажется, улыбнулся.

– Это вместо драки подушками! – ответил хрипло и подпрыгнул еще раз. Сверху сорвалась новая лавина.

– Ах, так! – счастливо завопила Нюта.

Он понял! Он оценил!

Нюта мигом зачерпнула полные пригоршни пушистого снега. Подскочила к нему и швырнула прямо в лицо. Жека отпрянул, поскользнулся и рухнул с тропинки в придорожный сугроб.

Они хохотали. Жека валялся в сугробе, болтал длинными ногами, а Нюта чувствовала, что еще минута – и она лопнет от смеха! Уже и живот болел, и слезы из глаз, а остановиться никак нельзя. Наконец, Жека выбрался наружу.

– Драка подушками! – хмыкнул он, вытряхивая снег из капюшона.

И Нюта почувствовала, что прежний, родной Жека вернулся окончательно.

После взрыва веселья оба притихли. Но это было уютное молчание, молчание, как будто сидишь вечером у теплой деревенской печки…

Они поднялись на пригорок и остановились. Внизу начиналось старое кладбище. Сейчас оно было укутано снегом, только забор косо торчал из высокого сугроба, да смутно прорисовывались между деревьями засыпанные почти доверху кресты и памятники.

– А помнишь, как ты в августе меня отсюда тащил? – прищурилась Нюта. – Я даже испугалась…

– Нашла чего пугаться – старой газеты! – хмыкнул Жека.

– Да я не старой газеты испугалась! Я тебя испугалась! Ты бежал, как бешеный лось!

– А чего нас, лосей, бояться? Мы, лоси, совсем не страшные.

– Смотри, Жека, договоришься! Вот пойду сейчас гулять на кладбище, тебе, лосю, назло. И что ты будешь делать?

Жека благоразумно промолчал. Нюта про себя усмехнулась. То-то! Все-таки это он тогда испугался. А ей на кладбище совсем не страшно.

Они еще постояли и повернули обратно к городу. Расставаться не хотелось. Незаметно они снова вышли к ДК.

– Ой, смотри, – встрепенулась Нюта, – в 38-м еще кто-то сидит! Мастерит!

И правда. Среди темных окон второго этажа золотисто светилось окошко их студийного кабинета. Только огонечек был очень слабеньким. Нюту одолело любопытство.

– Интересно, кто там? Вовка или Олег?

– Давай глянем!

Рядом с кабинетом на втором этаже как раз примостился маленький балкончик.

– Жека, давай ты меня приподнимешь, а я влезу на этот балкон?

– Не! – отверг более опытный по части лазания Жека. – Так не получится. Лучше я посажу тебя на шею, а ты потом встанешь ногами мне на плечи.

Так и сделали. Нюта легко ухватилась за балкончик снизу и осторожно стала подниматься. Выпрямилась, стоя у него на плечах. Жека застыл как вкопанный и на всякий случай придерживал ее руками за ноги.

– Все, отпускай! – скомандовала она. – Тут я уже могу на балкон перелезть.

Она шагнула по металлическому выступу с внешней стороны балкона, перебирая руками по перилам. И перед тем как забросить ногу на балкон, глянула в совсем близкое теперь освещенное окно. И замерла.

Внутри, на столе, горело несколько свечей. Вот почему свет казался слабым и мерцающим. За столом сидели двое. Пламя качнулось, и в золотистом круге высветилось лицо Олега. Он беззвучно шевелил губами. Звук не долетал. Олег чуть повернулся, и стало видно, что у него в руках гитара. Он играл. И пел. А напротив, в ореоле золотистых волос, сидела Юлька. Он пел для нее.

Жека снизу крикнул что-то, обеспокоенный тем, что она долго неподвижно стоит, но Нюта его не услышала. Она не чувствовала холода, идущего от железных перил, не замечала снега, который закружился в воздухе. Она смотрела в золотое окно.

Рэд перестал играть, глянул на Юльку и поцеловал ей ладонь. Это был жест рыцаря. Но в то же время – мужчины. Влюбленного. Любящего. И любимого.

Юлька потянулась к нему, и…

Нюта поняла, что больше не может смотреть, что холод, идущий от ледяных перил, сейчас доберется до самого сердца. И она превратится в прозрачную ледяную статую. Упадет вниз и разобьется на тысячу колючих осколков…

Она отцепила руки, повернулась и спрыгнула.

Жека выдернул ее из сугроба, тряс, словно мышь. И орал. А она не понимала слов, не понимала, почему сидит в сугробе, почему Жека наклоняется к ней, тормошит, глядит в лицо испуганными глазами. Сверху прилетела огромная снежинка и опустилась прямо на щеку. Она была холодной. И черной. Нюта протянула ладонь, и на нее тут же уселась еще одна.