Сердце в пустыне - Лора Бекитт Страница 56

– Не желаете примерить, господин?

– Я хочу купить обувь для своей жены и сына, – ответил Алим, желая подыграть Зюлейке.

Касим не успел произнести ни слова – молодая женщина откинула покрывало и со смехом произнесла:

– Самые дорогие, самые лучшие туфли, дядя!

Касим замер, не в силах поверить своим глазам. Расшитый блестящими нитями кафтан изумрудного бархата, бледно-зеленая рубашка тончайшего шелка. Косы перевиты жемчужными нитями, в золотых браслетах вспыхивает солнце. А глаза! А губы! Лицо! Ее красота была столь обезоруживающей, блистательной, безудержной, яркой, что, казалось, затмевала весь окружающий мир.

– Это ты, Зюлейка? – пробормотал растерявшийся Касим. – Ты в Багдаде?!

– Да, это я. Я вернулась в Багдад. А это – мои муж и сын!

– Значит, у тебя все хорошо? Ты счастлива? – робко спросил дядя.

– Да! – Молодая женщина вновь рассмеялась. – Тридцать дирхемов – такая малость, дядя! Такая малость в сравнении с любовью и заботой, какой я окружена сейчас!

Касим мучительно покраснел.

– Я часто вспоминал о тебе, – тихо произнес он. – Ты знаешь, я не хотел… тебя продавать.

– Знаю, дядя. И верю, что ты меня вспоминал. Чего не скажешь о Надии.

– Я передам ей, что ты приходила.

– Обязательно передай.

Алим приобрел для жены две пары расшитых жемчугом туфель и купил сандалии для Ясина – превосходной кожи, с изящным узором на ремешках.

Когда они вышли из лавки, Зюлейка от души расхохоталась.

– Уверена, Надия умрет от злости! Она никогда меня не любила.

Алим смотрел на жену и удивлялся ее красоте, живости, веселью. Он представил, как они проживут вместе много-много лет, без конца сливаясь в страстных объятиях, поверяя друг другу тайны Души, и ему стало безудержно жарко от счастья, которым его наградила судьба.

813 год, Багдад

Война между новым халифом и его братом продолжалась два года. Постепенно армия аль-Мамуна заняла Западный Иран: все обладающие властью и состоянием персы были на его стороне. После взятия Восточной Аравии ему присягнули влиятельные Мекка и Медина. Потом началась осада Багдада, которая длилась почти год.

Сторонники халифа аль-Амина при поддержке той части горожан, которая смертельно боялась хорасанской армии и рассматривала ее приход почти как иноземное вторжение, яростно сопротивлялись захватчикам. Столица постоянно обстреливалась камнеметными орудиями; разрушения и пожары стали обычным делом. Не хватало продовольствия и оружия. Опасаясь грабежей, жители Багдада боялись выходить на улицы, а при редких встречах с беспокойством смотрели друг на друга, поскольку не знали, что их ждет.

Между тем генерал аль-Мамуна ат-Тахир ибн аль-Хусейн без конца подстрекал к измене военачальников и слуг халифа, в результате чего многие старшие офицеры перешли в лагерь противниках.

Аль-Амин ощущал недостаток в деньгах и был вынужден прибегнуть к обиранию имущих, что вызвало негодование и злобу состоятельных багдадцев. Незадачливый халиф попытался тайком переговорить с братом, обещал отречься от престола в его пользу, если тот сохранит ему жизнь. Вместо ответа аль-Мамун отправил в столицу рубашку без отверстия для головы.

Семейство аль-Бархи не обращало особого внимания на лишения. Алим по-прежнему служил в бариде и не принимал непосредственного участия в сражениях за Багдад. Зюлейка, привыкшая к невзгодам, переживала их сравнительно легко, ибо рядом с ней были любящий муж и сын. Джамиля проводила время в мечтах о встрече с Амиром.

Зухра замкнулась в мрачных мыслях: ее борьба за чистоту рода аль-Бархи обернулась полным крахом. Она уничтожила еще не родившегося ребенка Зюлейки, а взамен получила «маленького бедуина». Зухра ненавидела мальчика, но опасалась его трогать. Кто знает, что придет в голову такому зверенышу! Впрочем, наблюдая за Ясином, женщина не находила в нем повадок дикаря. Это казалось странным и не имело объяснения.

Алим нанял учителей, которые, все как один, твердили, что Ясин – очень смышленый ребенок. Он быстро научился читать и писать, с легкостью усваивал принятые в хорошем обществе манеры – словно вспоминал нечто полузабытое. Мальчик очень любил мать и сильно привязался к человеку, назвавшему себя его отцом. Ясина ни в малой степени не занимали такие вещи, как богатство, знатность, очередность наследования, – его интересовал огромный, полный чудес мир, который он не уставал познавать. У него оказался легкий, веселый характер – такой же, как у Зюлейки.

Алим с нетерпением ждал, когда супруга объявит, что она снова беременна, но молодая женщина молчала. Что ж, если ей больше не суждено родить, тогда этот мальчик – подарок Небес. Молодой человек не собирался брать другую жену. Зюлейка и без того настрадалась в жизни; пусть живет с сознанием того, что она единственная и любимая.

В почтовом ведомстве, как и повсюду, о войне говорили по-разному.

– Не удивлюсь, если рано ли поздно камни влетят в окна барида! – как-то раз заметил Алим, слыша далекий монотонный гул.

– Кажется, нам не стоит сидеть взаперти. Пора выходить на улицы. Почтовое сообщение прервано – нам все равно нечем заняться, – сказал Наджиб.

– Оно будет восстановлено. А пока диваны должны работать так, как работали прежде.

Наджиб покачал головой.

– Все же, я думаю, надо идти сражаться.

– Ты так считаешь? Ты хочешь сражаться за город или за аль-Амина?

Уловив в словах приятеля насмешку, Наджиб ответил:

– Почему бы нам не выступить в защиту правительства, ведь именно ему Багдад обязан благоденствием и блеском!

– За аль-Амина сражается тот, кто боится персидской армии, как нашествия саранчи, ибо беспокоится о своем имуществе и думает, что персы начнут истреблять арабов. Лично я не испытываю симпатии к династии Аббасидов. Бесконечные споры из-за престолонаследия, постоянные расторжения торжественно произнесенных присяг, вечный подкуп должностных лиц!

– Ты служишь и обязан служить халифу, как это делали твои предки.

– Хасан служил Харуну, который возвысил Багдад. Теперь его сыновья разрушают то, что создал отец.

Ближайшие к Куфийским воротам кварталы и в самом деле лежали в руинах, огонь уничтожил многие красивые здания, в том числе те, что считались священными. Через три дня пришла тревожная весть о том, что армия генерала ат-Тахира ибн аль-Хусейна вошла в город и занимает улицу за улицей. Алим строго-настрого запретил женщинам покидать дом и отправился в барид, пообещав скоро вернуться.

Время тянулось в томительном ожидании роковых перемен. Почти все обитательницы гарема сходили с ума от тревоги.